И я ему верю. Завтра он приедет и заберет меня на работу, несмотря на то, что сегодня так и не остался до утра. Я стараюсь помнить, что у нас нечто особенное и это все не значит ничего плохого.
После вчерашнего теперь я уверена в одном: в следующий раз, когда мы будем засыпать вместе, я не дам ему уйти.
========== Женщина ==========
Мы собираемся в Новогорск. Диша уже готова, а я как всегда пытаюсь ничего не забыть. Даня должен заехать на своей машине уже через пару минут, а я никак не могу до конца увериться, что все вещи на месте.
Диана спускается на улицу со своим рюкзаком и сумкой, оставляя меня искать зарядку и закрывать квартиру. Даня входит почти бесшумно и смотрит на мои метания с улыбкой.
—Теперь ты еще больше похожа на ведьму,—шутит он.
Я швыряю в него шарф и закидываю зарядку в сумку. Ее конец торчит и тянется, как черный хвост, пока я не запихиваю его обратно.
—Где же эти чертовы солнечные очки,—бурчу и оглядываю все свободные поверхности.
Даня ловит меня за руку и притягивает к себе. Он аккуратно снимает с моей головы пропажу, запускает пальцы в волосы и нежно целует. От этого поцелуя у меня реально подкашиваются колени.
—Выдыхай, Этери,—только говорит он и снова целует.
Я выдыхаю. От его голоса и спокойствия весь задор пропадает и я становлюсь даже излишне умиротворенной, кусая Даню за ухо.
—Ты играешь с огнем,—шепчет он.—Внизу ждет Диша, но я запомню, на чем мы закончили.
Я смеюсь, отбираю у него очки, тянусь за сумками, но не успеваю. Даня берет все мои вещи и выходит из квартиры.
Мы едем на двух машинах друг за другом и переписываемся. Я чувствую себя ребенком, которому хорошо. Диша слушает музыку и тоже смеется. А я никак не могу понять, заметила ли она, что что-то изменилось между мной и Даней, и как она к этому относится.
В Новогорске мы расселяемся по комнатам. Я уже и забыла, что распределяла номера еще тогда, когда Даня был просто хореографом, поэтому соседний номер так и был записан на Эдуарда. У себя в комнате Даня пишет мне сообщение и я понимаю, что этот вопрос его расстраивает. Неужели он думает, что я собираюсь с Аксеновым спать? Хотя и с Даней мы тоже не спим, а просто целуемся при каждом удобном случае.
“Переезжай в комнату Аксенова”,—пишу я и складываю вещи в шкаф.
Даня приходит чуть позже, пытается извиниться и поэтому шутит. Но мне не смешно. Его постоянные шутки о том, что мы друзья или намеки на мои прошлые отношения с Эдуардом, меня вымораживают. Словно он не верит, что у нас что-то получится. Или это я не верю? И я злюсь, что поддаюсь на эти провокации, которые он сам даже не отслеживает.
Но Даня уходит, закрыв за собой дверь. Сквозь стену я слышу, как он зло стучит шкафом. Стены здесь все-таки почти картонные.
Выдохнув, открываю окно и встречаюсь глазами с Даней, почти перелезшим на мой балкон с медведями в зубах. Мгновенно оцениваю высоту и все последствия, если он упадет. И на долю секунды мне становится так страшно, что я не могу вдохнуть.
Затягиваю Даню в комнату под вечные шуточки о том, что я ведьма, но страх пересиливает злость.
—Ты рехнулся, Глейхенгауз!—ругаюсь я.
А он опять шутит и признается мне в любви. Невыносимый безумный мальчишка. Идиот. Ненормальный. И Даня снова шутит, делая вид, что собирается лезть обратно через балкон.
И тут я понимаю, что эти шуточки как раз от того, что я не говорю ему каких-то вещей. Важных вещей, без которых мы не можем дальше двигаться вперед. И я сдаюсь:
—Прости,—и целую его.
Я надеюсь, что он поймет все грани этого прости. Что увидит, как я испугалась, и на сколько сильно не хочу его терять.
—Ты— ведьма,—говорит Даня.
—Я— богиня,—возражаю в ответ.
Мы идем на тренировку и погружаемся в работу. Только вечером опять остаемся вдвоем. Мне на столько спокойно, что я сушу волосы после душа, не думая, как при этом выгляжу. Даня сидит на стуле и смеется:
—Ты—чудо в перьях.
Еще никто не придумывал мне столько имен, как он, и не смотрел таким взглядом. А потом Даня признается мне в любви. Эти слова кажутся такими правильными и настоящими в тот момент, но я никак не могу ему ответить. Потому что понимаю, что мне все равно страшно. И я задаю ему тот вопрос, который мучает меня так давно:
—Кто я для тебя?
И Даня отвечает:
—Чудо в перьях, ведьма, вредина, поедательница конфет, несносный ребёнок, всё самое прекрасное и самое непредсказуемое, что есть в моей жизни. Ты солнце. Ты любовь. Ты счастье. Всё лучшее, что есть в мире - это ты…
И я не знаю, что сказать на это, а потом целую его. От этого поцелуя чувствую, как сердце бьется еще быстрее. Даня прижимается ко мне сильнее и я чувствую, как он хочет меня, а я безумно хочу его. Я хочу почувствовать его целиком и не думать о том, что это заглушение боли, как в Корее. Потому что сейчас мне не больно, а безумно хорошо. Сейчас я хочу открыться ему полностью и ничего не бояться.
Когда данины пальцы проникают под мою майку и касаются груди, я не могу себя сдерживать и отключаю мысли. Теперь я хочу подчиниться и отдать ему всю себя.
После секса я все еще чувствую, как дрожат ноги и сердце колотится в груди. Мне безумно приятно и я даже не могу стоять. Поэтому прижимаюсь к Дане так крепко, как могу. Нежность заполняет меня с головой и я не могу вспомнить, чтобы с кем-то мне было на столько хорошо. Я должна сказать об этом, поэтому, когда сердце приходит в норму я открываю рот, но не успеваю.
—Ну что, теперь мы просто друзья?—говорт Даня.
Я смотрю ему в глаза, не понимая, шутит ли он.
Даня шутит, но мне от этого не смешно. Потому что мы ни разу не просто друзья. Потому что к друзьям ты не можешь чувствовать всю эту гамму эмоций.
—Глейхенгауз, ещё одна такая шутка, и я тебя уничтожу,—говорю ему в ответ.
“Или ты меня уничтожишь,”—вдруг проносится в голове, но этого вслух не произношу.
Даня опускает меня на пол и ведет в сторону кровати. Тело тает и подрагивает, поэтому, когда я наконец оказываюсь под одеялом, то наконец понимаю, как же хочу спать.
Даня укутывает меня и собирается в свой номер, но я не могу его отпустить. Не сегодня. Не сейчас.
—Останься,—тихо произношу я, боясь, что он откажет.
Но Даня смотрит в мои глаза и остается. Он укладывается на эту жутко неудобную кровать, прижимаясь ко мне всем телом. Я чувствую его кожей, понимая, что между нами больше нет преград. Его руки гладят мою спину, а губы не перестают целовать, пока я не кусаю его за запястье. Сейчас во мне столько счастья, что я никак не могу поверить в реальность происходящего.
Утром Даня не выспался и постоянно выговаривает мне, что я дико пинаюсь. В отместку я отправляю его лезть через балкон обратно. Я смотрю на него, зная, что в случае чего успею схватить. Это для него полезно. Чтобы не оговаривал меня и понимал, какое счастье—спать рядом. Я дразню Даню и говорю сделать кофе и принести сладкое. Он безропотно соглашается, но в глазах я читаю, что потом, когда я окажусь в его руках, управлять будет уже он. И я согласна.
Мир кажется прекрасным и удивительным местом. Я собираюсь на завтрак и слышу стук в дверь. Даня, очевидно, пришел за мной, чтобы идти вместе:
—И почему не через балкон?—шучу я открывая дверь и сталкиваюсь с Аксеновым.
—Мне было сложно это сделать,—четко говорит он.—При условии, что живу я у черта на куличках.
Эдуард заходит в комнату и оглядывает ее. Он все понимает с первой минуты.
—Но я вижу, что свято место пусто не бывает,—ухмыляется Аксенов.—Твой молоденький хореограф более подходит для того, чтобы прыгать по балконам.
Эд стоит близко ко мне и наклоняется к лицу. Я инстинктивно отворачиваюсь.