Слушая, как увлечённо сопит товарищ, как хрустит карамель, когда на экране появляется новый силуэт и Гизмо, не справившись с волнением, начинает нервно сжимать зубы. Скоро рассвет и они направятся искать лёжку для засады, а пока панкер будет настолько занят, что у него не останется времени на неудобные вопросы.
Выглянувшее из-за горизонта Солнце, в корне изменило ситуацию в подлеске. Тени от густой листвы съёжились до размеров чернильных пятен и сконцентрировались у основания побегов. Зато воздух посерел, будто кто-то, придя с мороза, выдохнул струю воздуха и тот мгновенно окутался паром. Тот же эффект демонстрировал учитель химии, добавляя в раствор марганцовки, ложку перекиси водорода и уксуса.
Теперь можно было выдвигаться на позицию.
— Ступаем аккуратно! — снова принялся поучать Черов, чётко расставляя акценты в отношениях с товарищем. Он здесь командир и приказы отдаёт тоже он. Чего греха таить, нравилось ему это занятие. Оно придавало действиям Дениса значимость и наделяло чувством превосходства.
— Не учи охотника к добыче подкрадываться! — хмыкнул Гизмо, беря карабин на перевес.
— Слушай меня, Мельник, и не отбрёхивайся! Ломов, не учитель танцев и не кабан. Он служил инструктором в армии и, как следопыт, даст тебе сто очков форы. Мы не знаем с какой стороны он придёт. Поэтому не оставляем следов. Дёрн не пинаем, ноги не подволакиваем. От веток уворачиваемся. По свежему надлому он быстро вычислит присутствие постороннего. Зверь, ведь, стебли не ломает.
— Не нуди, Деня! С твоим сканером, я засеку Дим Димыча за триста метров. С пятидесяти гарантирую попадание.
— Не переоцени себя, Мельник, — продолжил наставления Черов, лавируя между кустами, — Думаю, таких, как ты, он хомячит на завтрак.
Когда подлесок закончился, стало ещё светлее. Сосновые кроны, росшие друг от друга на расстоянии в три-четыре метра, задерживали только прямые солнечные лучи, не мешая остальным рассеиваться и прекрасно освещать рыжую подстилку, состоящую из хвойных иголок.
— Смотри, — хохотнул позади Гизмо, — Здесь под кустом зайцы трахались.
— Заткнись, — отрезал Денис.
— Не ссы, братан! Я сканирую местность! Со мной ты в полной безопасности. О, ёж чего-то копал. То ли личинку схавал, то ли нычку делал.
Ломов появился ближе к полудню. Трава и песок на склоне уже просохли, а в чаще только воздух сохранял влажный запах преющих иголок. Скоро исчезнет и он, вытесненный сухим безвкусием.
— Ты крут, Деня! — прошептал Мельников, тихонько беря отставника на мушку, — Всё просчитал! Респект, братан!
Черов, как лицо материально ответственное, убрал детектор в сумку. После установления визуального контакта, надобность в приборе отпала.
— Замри! — одними губами прошептал он, — Команды не жди! Стреляй по своему усмотрению. Помни, что у нас одна попытка!
— А ты? — занервничал Гизмо, решив, что товарищ решил свалить ответственность за нападение на него.
— Для дробовика далековато.
— Давай ближе подползём.
— А вдруг услышит?
— Ладно, — подумав, определился панк, — Сейчас осмотрит место, где очнулся Тимофей и ближе подойдёт. Главное, чтобы он замер хотя бы на минуту. Я не снайпер, по движущимся мишеням стрелять. Договорились?
На обследование места Ломов не затратил много времени. Бегло окинул взглядом комель сосны, поковырял носком ботинка песок. Зачем-то послюнявил палец и покрутил им над головой. Затем принюхался, будто матёрый хищник и быстро двинулся к двум деревьям, под которыми очнулась Мария. Здесь он, вообще, не останавливался. Покружив вокруг, ковырнул ножом слоистою кору, словно проверяя разницу цветовой гаммы и рванул в чащу, удаляясь от лежащих в засаде парней.
Его движения сделались плавными, но быстрыми. Он, вроде, не шёл, а танцевал, подчиняясь только ему известному ритму.
— Тьфу, чёрт! — выругался Мельников, опуская карабин, — Он реально танцор!
— Двигаем следом, — распорядился Черов, — Только тихо. Когда-нибудь он остановится, хотя бы, чтобы перевести дух. Будь готов! Всади ему пулю в задницу! Туда проще попасть.
Ломов не таился, но и не останавливался. Первое, убеждало Дениса, что отставник их не заметил. Второе, вызывало уважение к пятидесяти семилетнему ветерану. Какие же он испытывал к ученице чувства, если готов терпеть такие трудности?
Наконец, усталость взяла своё. Ломов скинул с плеч рюкзак и присев к дереву, принялся снимать армейские берцы. Стрелять в сидящего к ним лицом человека, оказалось невозможно.
— Может в плечо попробовать? — спросил Гизмо, привставая над покрытым мхом стволом, упавшим здесь в незапамятные времена.
— Плечо не вариант, — покачал головой Денис, — Он матёрый волк. Сбежит. В ногу надо.
До слуха Черова донеслось журчание ручья, и он принял решение.
— Здесь ложбинка, которую мы пока не видим. Сейчас он разуется и поймём его план. Предполагаю, что устал. Не мальчик уже. Ноги зудят, и он решил окунуть ступни в ручей.
— Похоже, ты и здесь прав, — поддержал товарища Мельников, — Мокрые ноги в ботинки не засунешь. По любому вытирать будет или сушить. Вот тут, я его и приголублю!
— Замётано. Как спустится в балку, я переберусь к тем кустам, — указал направление Черов, — Возьмём его в клещи. Думаю, с пятнадцати метров разброс картечи будет не критический.
Ломов снял носки и закатал штанины. Затем рывком поднялся и юркнул в лощину, мгновенно пропав из виду. Донёсся отчётливый плеск воды, словно кто-то как слон топтался в ручье.
Денис, не выпрямляя спину, практически на полусогнутых ногах, рванул к кустам лещины. Залёг, аккуратно пригнув нижние ветви к земле. Позиция казалась идеальной. Он принялся медленно считать про себя, прикидывая, сколько нормальный человек выдержит в холодной воде.
Глава 18
Что произошло в промежутке между моментом, когда он залёг под кустом ореха и пробуждением, Черов не знал. Пытался понять, едва разум вернулся в ноющую от напряжения голову, но, увы. Даже не смог вспомнить, на какой цифре закончил счёт, прежде чем потерял сознание.
Какая-то травинка, пробивающаяся сквозь плотно слежавшиеся иголки, лезла в ноздри при вздохе и щекотала слизистую, вызывая желание чихнуть. Денис приподнял щёку с лесной подстилки и открыл глаза.
Он, по-прежнему, лежал под лещиной, только правая рука, прежде сжимавшая ложе приклада, теперь оказалась прикована наручником к комлю орехового ствола.
«Твою мать! — пронеслось в голове, и ноющая боль усилилась, — Это же мой браслет! Он лежал в отдельном боковом кармашке».
Служебной сумки на боку так же не было, как и дробовика.
«Опять попался как пацан! Купился на простенькую отвлекающую уловку! Ножки пошёл старикан охладить! Сука!», — горестно каялся Черов, принимая сидячее положение и внимательно осматриваясь.
Ломова нигде видно не было. Это, конечно, плюс. Здесь отставник явно просчитался! Ствол орешины только у корня в руку толщиной. Нужно встать, продеть браслет как можно выше и сломать там, где он тоньше. Приковать здорового парня к побегу кустарника — это верх идиотизма.
Мышцы, хотя и ныли от долгого лежания в бессознанке, но подчинялись желанию хозяина. Подтянув ноги и прочно уперев задник толстой подошвы в грунт, Денис попытался оттолкнуться левой рукой. Вот только ладонь не желала разжиматься, чтобы облегчить толчок от земли. Взглянув на руку, Денис понял почему. Пальцы крепко сжимали корпус гранаты. Предохранительный колпачок и кольцо отсутствовали, а рычаг скобы удерживался двумя пальцами.
Радовало то, что убивать преследователей Ломов не собирался. Кисть плотно обматывали несколько слоёв широкой изоленты, не позволяя пальцам разжаться, пока их хозяин пребывал в бессознательном состоянии.
— Сволочь! — взвыл Черов, уже не опасаясь быть услышанным хитрым отставником.