Когда Бирюков перевернул второго, он сразу вспомнил, где он раньше видел это лицо и слышал этот голос. И кличку он вспомнил — «Подлосник». В его группе был высокий крепкий парень, которого сам Бирюков прозвал Лосем, а кто-то вслед за этим прозвал Подлосником — не Лосенком — другого юнца из группы, который был чуть пониже и пожиже Теперь Подлосник прибавил в весе не менее двадцати кило, заматерел. Да и борода не позволяла издали узнать в нем розовощекого курносого отрока.
— Хм, — сказал Бирюков, извлекая из внутреннего кармана куртки Подлосника «макаров». — Номер спиленный, как и следовало ожидать. Ты его не помнишь? — спросил он Клюева, кивая на распростертые на грязноватом линолеуме сто восемьдесят пять сантиметров и сто десять килограмм.
— Нет, — помотал головой Клюев.
— Это называется — дороги, которые мы выбираем. Случайно встретил, теперь вот его. Он примерно твоего, возраста, чуть помоложе. И, как оказалось, порядка на два менее способный, чем ты.
Напарник Подлосника, длинновязый малый, стриженный «под горшок», что придавало его голове сходство с головкой мака, только ошалело хлопал глазами, не понимая, о чем же идет разговор.
Тем временем Подлосник замычал и открыл глаза. Со времени его «отключения» прошло не менее трех минут. Он попытался вскочить на ноги, но пошатнулся и опустился на корточки, опираясь руками о пол.
— Э, парниша, — заботливо сказал Бирюков. — После нокаута нельзя так резко двигаться. Эй ты, пойди-ка сюда! — это уже относилось к длинновязому. — Руки подними!
Он профессионально похлопал его по бокам, по пояснице — есть шустряки, которые носят оружие на спине, заткнув его за пояс сзади. Нет, похоже, что Клюев прав — дилетанты.
— Теперь сходи на кухню, намочи там полотенце или тряпицу подлиннее и принеси сюда. Да не вздумай убегать — я тебя, когда догоню, похлеще отмудохаю, чем его!
Длинновязый безропотно подчинился.
Клюев присел на стул, стоявший у противоположной стены, и наблюдал за происходящим. Выглядел он заинтригованным.
Длинновязый вернулся из кухни, держа в руках мокрое, сероватого цвета полотенце.
— Посади его вон туда, — Бирюков указал на продавленный диван, покрытый какой-то тряпицей, — а полотенце обмотай вокруг головы.
И опять приказание Бирюкова было исполнено беспрекословно и точно.
Настала очередь Подлосника узнать Бирюкова. Точнее, узнал-то он его раньше, но только сейчас обрел достаточную ориентацию в пространстве и внятную дикцию.
— Шеф, — прохрипел он, — ну разве ж можно так больно бить?
— Только так и нужно, Подлосник, — наставительно сказал Бирюков. — Слушался бы ты меня лет десять назад, получился бы из тебя человек. А сейчас из тебя даже рэкетира путного не вышло.
Подлосник не ответил. То ли не хотел спорить с Шефом — Бирюков вспомнил, что многие называли его так; не сэнсей, не сэмпай, а именно Шеф, вкладывая в обращение оттенок уважительный, а вовсе не панибратский — то ли переживал по поводу своей бездарности.
Долговязый «Никодим» понимал, что человек, «вырубивший» его коллегу, заслуживает уважения не только потому, что он это сделал («Бля-а-а! Я такой удар фиг когда видел и фиг еще когда увижу!»), но еще и потому, что коллега его — которого он знал вообще-то под кличкой Балык — называет этого человека — атас! — Шефом.
— А хата эта чья? — Бирюков обвел взглядом комнату. Обстановка знавала лучшие времена. Но давно, весьма давно.
— Так, кента одного, — неопределенно сказал Балык-Подлосник.
— Ладно, это важно только в том случае, если сюда вдруг нагрянут менты. Будем считать, что он и в самом деле ваш приятель, хозяин квартиры. Вы пришли к нему в гости, а мы, в свою очередь, зашли в гости к вам. Как же так получилось, что вы бедного лоха раздели? Надо же — десять «штук» с него потребовали.
— Ага, он бедный, — обиженно протянул Балык-Подлосник. — Он их за два месяца соберет — не фиг делать. А то, может быть, и скорее.
— Угу, так и отметим, — кивнул Бирюков. — Вы по собственней инициативе «наехали» на него? Ведь он в городе всего ничего, несколько дней назад приехал. Но предположения свои я все-таки выскажу. Он кому-то когда-то платил, да видно задолжал, так?
— Нет, — помогал головой бывший ученик Бирюкова.
— Тогда я ни фига не понимаю.
— Шеф, я тебе тоже ни хрена не скажу. Но он вроде Паниковского, понимаешь?
— Нарушитель конвенции, что ли? — спросил Бирюков.
Подлосник мельком взглянул на ничего не понимающего «Никодима», кивнул. Бирюков сразу вспомнил о том, что Подлосник тогда, больше десяти лет назад, кажется, учился на первом курсе вуза. Достаточно развитой и грамотный был парнишка. Сейчас ему около тридцати. Его напарник «Никодим» лет на шесть-семь моложе. Но они отличаются друг от друга, как люди, выросшие в разные века и в разных странах. Подлосник сформировался в стране, где, как ни крути, всем правили обман, кумовство, блат, но в которой все же стыдились прослыть «жлобами», «бычарами», старались скрыть свою неотесанность. Для таких же, как «Никодим», образование, эрудиция, воспитание, эстетика — категории абсолютно бессмысленные. Все решает количество «бабок», лучше в валюте, и возможность увеличения притока этих самых «бабок». Методы и средства добывания оных значения практически не имеют, кроме одного условия — они должны быть максимально простыми и не очень трудоемкими.