— Н-да... — неопределенно произнес Поляков. — Значит, это и есть твое... конструктивное предложение? А почему ты, собственно, именно ко мне с этим пришел?
— Я же сказал тебе, в самом начале разговора, что «вычислил», откуда это дерьмо лилось. Одним из тех, кто этот зловонный источник породил, был ты.
— И у тебя даже есть доказательства?
— Эх, ешь вашу мать! Как вам, так можно самую отчаянную ахинею нести, а как вас за жопу прихватят, так сразу начинаете орать: «доказательств!» Вот мудаки типа Руцкого и собирают эти доказательства «чемоданчиками», а им бы лучше чем-нибудь другим заняться, потому как эти «чемоданчики» — к п... дверца. Прокуратуру ведь вы под себя подмяли, органы госбезопасности давно кастрированы. Если вы чего и побаиваетесь, так это серьезных публикаций там. Одно дело, когда борец с организованной преступностью генерал Гуров выдает по первой телепрограмме, что вот, мол, народный депутат Тарасов-Тарасян «нагрел» Россию на столько-то миллионов долларов. Это все до фени. Публика не реагирует, поскольку разоблачениями нынче пруд прудить можно, органы ничего сделать не могут по причине, которую я уже упоминал. И другое дело, когда материал о ком-то из вас появляется там. Тут и солидные банки вдруг в кредитах начинают отказывать, и на светские приемы приглашать перестают, и даже детей из частной элитной школы вежливо просят забрать, поскольку родители других детей возражают, ведь они, родители, прессу регулярно читают. Я не один такой пример знаю. Там честное имя много значит.
— Ну, нам в европах не жить, — Поляков изобразил улыбку уголком губ. — Мы здесь родились, здесь и пригодимся.
— Ой ли? То-то твой друг и благодетель дочь в Штаты рожать отправил.
— Это ты о ком? — от Кондратьева не ускользнуло, что Поляков напрягся.
— Ах, святая простота!Да о нем же все, о Владимире Филимоновиче, о Бурейко.
— Другом он мне был достаточно давно, теперь только с днями рождения один другого поздравляем, не больше. А уж насчет благодетельства... Ладно, мне все ясно. Ты сюда приехал для того, чтобы предупредить меня, что готовишь мне пакость.
— Пакость? — Кондратьев снял очки и потер переносицу. — Какие вы, господа советские номенклатурщики, все же демагоги Хорошо, пусть это называется пакостью. Да, я приехал сюда для того, чтобы предупредить тебя. Но меня-то атаковали без предупреждения.
— О чем ты? — вроде бы абсолютно незаинтересованно спросил Поляков.
— О том же — о похищении моей жены и требовании выкупа.
— Очень сочувствую. Ты уже приготовил выкуп?
— Держите карман шире, господа. Не на того напали. Засим прощайте, — Кондратьев резко поднялся и, не прощаясь, пошел к двери.
«Референт по технике безопасиости», по-прежнему сидевший в приемной, проводил его внимательным взглядом.
Сев в машину, Кондратьев побарабанил пальцами по рулю к сказал. словно бы ни к кому не обращаясь:
— Сколько вы возьмете за то, что проследите за господином, у которого я только что был, и выясните, не связан ли он с похищением моей супруги?
— Пожалуй, нисколько, — немного подумав, ответил Бирюков.
— Bы не хотите за это дело браться?
— Я этого не сказал.
— Тогда что означает «нисколько»?
— Это означает «нуль». Допустим, что мы, даже не проводя расследования, по истечению какого-то периода времени дадим вам ответ: «непричастен». Точно такой же ответ мы дадим вам,проведя расследование и убедившись в том, что господин Поляков действительно непричастен к похищению вашей супруги.
— Верно, — покачал головой Кондратьев.
— Очевидно, вы просто некорректно сформулировали вопрос, — осторожно вмешался Клюев. — Наверное, вас интересует вообще, кто же именно задумал похищение?
— Нет, — Кондратьев ответил даже как-то поспешно. — Меня интересует только Поляков.
— Меня он, честно говоря тоже интересует, особенно после того, как я послушал только что вашу беседу, — сказал Бирюков. — Так что, ответив вам «нисколько» на вопрос о цене, я имел в виду и то, что мы будем удовлетворять свое здоровое любопытство. Мой коллега и начальник, — он кивнул на Клюева, — согласится со мной. Будем считать, что пять тысяч долларов мы получили за целый комплекс операций...
— Я, честно говоря, не знаю, согласится ли ваш начальник работать на таких условиях, — покачал головой Кондратьев.