— Что это, Ронни? — обратилась Чарин к сыну.
— Мой костюм, — мальчик разразился счастливым смехом.
— Я думала, ты хочешь быть тигром, как Рикки.
— Не-ет, — ребенок отрицательно покачал головой и указал на рисунок. — Так хочу.
Перед Чар промелькнули все недели кропотливого труда над желто-полосатым комбинезоном.
— И кем же ты собираешься стать?
Глаза ребенка сияли неподдельной радостью.
— Мистером Гекко, — выпалил мальчуган, будто его желание было самым естественным в мире. Его рот растянулся в беззубой улыбке. — Понимаешь? Как он.
Майкл встретился взглядом с Чарин и беспомощно улыбнулся.
— А что я могу сделать, если дети выбрали меня объектом для подражания? — спросил он, но глаза его были красноречивее всяких слов: такое подражание может стать опасным.
Когда они шли обратно к машине, Майкл заметил одну странность: хотя шум и беготня все еще царили в вестибюле, парочка мальчишек в его сопровождении вела себя безупречно. Близнецы оказались лучшими из лучших, и молодой мужчина почувствовал в своем сердце нечто сродни любви.
Майкл задержался в офисе, выполняя работу, которая на самом деле не являлась ни важной, ни необходимой, лишь бы была возможность вернуться попозже в красивый викторианский дом, где Чарин возится с детьми и застилает себе постель. Он не мог встречаться с ней лицом к лицу. Их общение даст очередной повод для раздумий, а они ему не под силу. Он боится признаться себе, что день, который они провели на пляже, стал… самым лучшим днем в его жизни. Не желает вспоминать, как прекрасна была Чар, танцующая в воде, и как она откликнулась на его прикосновение. С ней Майкл чувствовал себя безмерно счастливым, хотя был уверен, что почти забыл вкус счастья. Впрочем, думать об этом слишком опасно, самая разумная вещь сейчас — сохранить дистанцию.
— Чем выше взбираешься, тем больнее падать, — успокаивал он себя. Такая позиция отрезвляла ум и сердце.
Майкл заявился домой после полуночи, сочтя поздний час вполне безопасным. Войдя в дом, он вобрал в легкие тишину. Маленький ночник горел внизу в холле, чтобы никто не свернул себе шею на лестнице. Все спали, казалось, он — единственная бодрствующая душа в особняке.
Теплый душ размягчит сведенные судорогой мышцы и смоет усталость и тревоги. Захватив полотенце и халат, Майкл отправился в ванную комнату в конце коридора. Первая ошибка — он забыл об условном сигнале «тук-тук-тук — пауза». Он и не постучал вовсе, а просто толкнул дверь.
— Эй! — взвизгнула Чарин, хватая большое белое полотенце и пытаясь прикрыть обнаженную красоту распаренного тела. Она смотрела на Майкла как на призрак, возникший из тумана. — Закройте дверь!
И Майкл сделал так, как она попросила. Только прежде, чем закрыть дверь, он уже сделал шаг в ванную комнату. Они стояли и молча смотрели друг на друга. Ее влажные волосы прилипли к розовой коже, большое махровое полотенце укутало стройную фигурку с головы до ног, но осознание того, что пряталось под покровом, опьяняло его разум. Майкл поклялся не приближаться к этой женщине, но судьба поставила его на колени. Что остается делать в такой ситуации мужчине? Сопротивление казалось бесполезным. Отбросив свой халат в сторону, Майкл сделал еще один шаг и протянул вперед руку в надежде поймать летучий пар, исходивший от теплой влажной кожи.
Чар посмотрела прямо ему в глаза и не отступила.
— Я думаю, вы движетесь в неправильном направлении, — сухо заметила она.
Майкл усмехнулся, взял в руки ее голову и наклонился.
— Как это может быть неправильным, когда сама судьба ведет нас? — пробормотал он и прильнул к ее губам.
Она ответила на его поцелуй… без робости и колебаний. Ее руки были заняты тем, что удерживали полотенце, но вот рот находился в его распоряжении, теплый, податливый, пробуждающий эротические фантазии. Никогда еще не удавалось ему целовать такие губы — сладкие, сочные, восхитительные. Он мог бы целовать ее целую вечность, но она уже приготовилась бежать.
— В сторону сантименты, это не самая удачная идея. — Она слегка задыхалась.
Его рубашка намокла и пристала к груди, и все же как приятно быть с ней рядом.
— Верите или нет, но наша встреча — случайность.
Ее губы дрогнули, и она вскинула голову.
— Тогда это меняет дело.
Он снова усмехнулся, проводя пальцами по влажной щеке и наслаждаясь теплом женской кожи. Температура ее тела подскочила вверх.
— Нас можно простить?
— Нет, — выпалила она, голубые глаза метали молнии. — Мы оба виноваты.