Майкл кивнул на стул:
— Садитесь.
Она села, на лице ни тени улыбки. Можно было подумать, она загорала, так ярко пылали ее щеки. Майкл залюбовался солнечными бликами в ее волосах, светлые пряди подрагивали около лица. Довольно, если он увязнет в оценке внешности Чар, то упустит все то, к чему стремился.
— Вы уже видели календарь? — перешел к делу Майкл.
Чар кивнула.
Он поднял руку ладонью вперед.
— Что произошло? Я надеялся, ваша подруга вырежет мое фото.
Чарин открыла рот, собираясь сказать что-то в оправдание, но затем передумала. Глубоко вздохнув, заговорила:
— Мне жаль. Я тоже так думала. Кто-то из нас должен был проследить за выполнением обещания.
Майкл видел, что Чар испытывает невероятное чувства стыда, считая себя виноватой, ведь это ее подруга поместила фотопортрет в календарь.
— Как ее имя? — коротко спросил Майкл. Ее взгляд был наивным, как у младенца. — Чье?
— Вы прекрасно знаете, кого я имею в виду. Девушки, которая пересняла мою фотографию из личного дела и поместила ее в календарь.
Чарин готова была провалиться сквозь землю от стыда.
— Почему вы спрашиваете?
— Мне нужно ее имя. Она стоит за всем этим, и именно эта особа может подтвердить на совете директоров мою непричастность к затее с календарем. Она и две другие, что были с ней тогда.
Чарин больше не смотрела ему в глаза, и у него возникло нехорошее предчувствие — не только из-за нервозности, но и из-за ее молчания. Пауза затянулась.
— Майкл, какой смысл приводить их на заседание совета директоров? Просто скажите, что невиновны, непричастны к этой затее, и оставьте все как есть. Этот календарь — всего лишь нелепая шутка.
Майкл не сводил глаз с хрупкой женской фигуры.
— Имена, Чар. Все, что мне нужно, — их имена.
Во рту пересохло. Чарин посмотрела на свои руки, затем нервно обежала взглядом кабинет. Трудное решение, но она не знает, что еще можно сделать.
— Извините, Майкл, — наконец-то решилась она и подняла на него голубые глаза. — Мне действительно очень жаль, но я не могу назвать вам их имена.
Глава седьмая
Оглушенный ее категоричным ответом, Майкл некоторое время не мог прийти в себя. Могло ли случиться, чтобы Чар отнеслась к его просьбе легкомысленно? Он должен знать имена. Неужели она не понимает значения данной информации для него?
— Почему вы отказываетесь? — В голосе слышалось скорее любопытство, чем гнев.
— Не хочу быть предателем.
— Предателем? — Майкл не мог поверить своим ушам. — Их не посадят в тюрьму.
Женщина быстро взглянула на него, затем отвела глаза в сторону.
— Но они могут потерять работу.
Греко покачал головой, не принимая объяснений.
— Вы же знаете, люди должны отвечать за свои поступки. Необходимо предвидеть последствия.
— Я… я согласна с вашими словами. — Чарин замолчала, потом набралась смелости и взглянула прямо ему в глаза. И вдруг начала умолять: — Послушайте, Майкл. Эти женщины цепляются за работу в компании. Они едва не попали под последние сокращения. У одной из них трое детей и нет мужа, у другой на руках больная мать. Я не собираюсь подвергнуть их риску увольнения. — Она искала понимания в его глазах. — Если по их вине произойдет событие, которое причинит вред другому человеку, я буду первая, кто сделает им выговор. Но сегодняшний случай никого не задел. Никого… кроме вас.
Его сердце камнем ухнуло вниз.
— И я, очевидно, недостоин сострадания.
— Неправда. Вы достойны, даже очень достойны. — Щеки молодой женщины залились румянцем, но Майкл был так расстроен, что не обратил внимания на слова. Чар видела его растерянность, но вряд ли хотела пререкаться. — Мне очень жаль, что так случилось. Но такова моя позиция.
— Я думаю, вы поступаете нелепо.
Его взгляд был холодным словно лед. Чарин поднялась со стула.
— У вас своя точка зрения, у меня своя, — осторожно добавила она.
— Очевидно. — Его ярость испарилась, словно было еще что-то, что тревожило его не меньше, чем случай с календарем. — Подождите, не уходите. Есть еще один вопрос для обсуждения.
Майкл не решался начать разговор: подходящий ли это случай? Однако последнее время он не заставал Чар одну, без детей. Майкл выкинул из головы злополучную историю с календарем, сделал глубокий вдох, стараясь прийти в себя.
— У меня есть особая причина, по которой я хотел видеть вас сегодня днем. Кое-что помимо календаря.
Чарин снова опустилась на стул. Во взгляде застыл страх, и, чтобы не раскиснуть совсем, она теребила край своей блузки. Глупо продолжать злиться на такое беспомощное, хрупкое существо.