— На серебряных ложках тоже выдалбливаете памятные надписи?
— Нет, это делает гравер.
— И здесь он нужен.
— Так что, нам нужно ехать в мастерскую?
— Нет, зачем же, у нас есть свой гравер — Саша Цаплин.
Николай отвел нас к граверу. Мне он представлялся худощавым и тонколицым, обязательно с испорченным зрением, значит, в очках. Этот придуманный образ нисколько не соответствовал внешности Цаплина. Был он массивный, круглолицый и светловолосый. К его внешности больше подошла бы профессия повара. Мысленно надел на него белый колпак и не смог сдержать улыбку, забавно получилось.
Впрочем, в присутствии Саши смеяться больше не пришлось. Он был вдумчивый, удивительно знающий человек и, как видно, не любил хранить свои знания в секрете. Мы познакомились.
— Я думал, граверы только в универмагах работают, — Славка попытался начать разговор «общего порядка», чтобы потом легче было перейти к делу.
— Многие так думают, — ответил Цаплин, — только это глубокое заблуждение. В универмагах сидят ремесленники. Что они могут? Нацарапать: «На добрую память от сослуживцев в день шестидесятилетия»?
— А разве от гравера еще что-то требуется? — удивился я.
— А как же! Гравер — это художник, творческая личность.
«Ну, хватил, — подумал я, — творческая личность с зубилом». Цаплин почувствовал наше недоверие.
— Гравер — в переводе с французского — означает человек, вырезающий что-то. Слово «гравюра» приходилось слышать?
— Приходилось.
— Что же это такое?
— Картина, — неуверенно ответил Мороз.
Мне казалось, что гравюра чем-то отличается от картины. Но чем, так и не вспомнил.
— Не совсем картина, ее кистями не рисуют. Гравюра — это оттиск рисунка, который художник-гравер наносит на доску.
— Если картина и гравюра не одно и то же, значит, художник и гравер тоже разные понятия? — Я задал этот вопрос без «подковырки», просто хотел разобраться в существе дела.
Саша это понял и терпеливо принялся объяснять:
— Слышали о таком художнике Харменсе ван Рейне?
Мы, конечно, ничего о нем не знали.
— Харменсе ван Рейне Рембрандте?
Рембрандта мы, конечно, знали. Я сразу назвал его картину «Возвращение блудного сына». Только полное имя художника было нам неизвестно.
— Кто, по-вашему, Рембрандт — художник или нет?
Цаплин нагнулся над верстаком и несколько раз тюкнул миниатюрным молоточком по маленькому зубильцу. Работу он не прекращал, несмотря на развернувшуюся между нами дискуссию.
— Конечно, художник, — ответил я.
— Не только художник, но и гравер, — возразил Цаплин. — когда Рембрандт, сын голландского мельника, всерьез занялся живописью, он не мог не попробовать себя в искусстве гравирования.
Саша вытащил из шкафчика самодельный альбом. В нем было собрано множество открыток, вырезок из журналов — на каждой можно было видеть какую-нибудь известную картину.
— Вот посмотрите, — Цаплин положил перед нами открытку: на ней были запечатлены косые лучи солнца, устремленные к земле, в перспективе — поля с одинокими кустами, а на косогоре три дерева.
— Рембрандт, «Три дерева». Офорт. Тысяча шестьсот сорок третий год, — прочел Славка.
— Более поздняя работа художника, — пояснил Цаплин.
— Так это же офорт, а не гравюра, — Мороз победно ткнул пальцем в надпись.
— Офорт переводится с французского — азотная кислота. Это один из видов гравюры. Чтобы сделать его, художник брал обычную медную или свинцовую доску, покрывал ее лаком, чтобы не разъедала кислота, добавлял асфальт, воск, смолы. Потом использовал граверную иглу — наносил на металл рисунок, процарапывал лак. Затем кислотой смазывал поверхность «доски». Там, где лак оставался нетронутым кислота не могла коснуться металла. Зато хорошо просачивалась в царапины, нанесенные иглой, проедала их, делала изображение более отчетливым. Когда лак снимался, на доске оставалась рельефная картина. Теперь ее, как печать, можно было прикладывать к бумаге — получалась гравюра. А слышали об Антонисе Ван-Дейке?
Цаплин полистал свой альбом, извлек из него другую открытку. На ней мы увидели вельможу в платье, украшенном кружевами. Взгляд, отведенный в сторону, бородка клинышком, усы делали его лицо гордым и неприступным.
— Граф какой-нибудь? — поинтересовался я.
— Нет, это портрет гравера Л. Форстермана, тоже, между прочим, офорт.
Саша убрал альбом на место.
— Как вы думаете, случайно ли Ван-Дейк изобразил гравера? — и сам ответил, — нет, конечно же, Ван-Дейк очень любил графику, значит, и гравировку.