В справочном меня встретили, как старого знакомого. Пожилая медсестра даже не заглянула в список, сама заговорила со мной:
— Молодец, что пришел сегодня. Ты вроде сынок летчика…
— Да.
— Хорошие новости у меня. Сделали твоему отцу операцию, успешно прошла.
— Как глаз? — я впился в старушку взглядом.
— Что глаз! Без рук, без ног люди живут, вовсе без глаз, а твой папка, хоть с одним, да со своим.
Я выбежал на улицу. Шел по лужам, не разбирая дороги. Как я надеялся, что все в конце концов обойдется. Не обошлось. Мысль об операции заслонила от меня весь мир. Я вошел в телефон-автомат, набрал мамин номер. Но тут же бросил трубку на рычаг. Я не хотел, не мог быть тем человеком, от которого мама узнает эту страшную новость. Не помню, как я вернулся на завод. Наверное, я выглядел ужасно.
Славка бросился ко мне, обнял за плечи.
— Ну, что?
— Была операция.
— Не убивайся, главное, что жив дядя Гена. Кутузов как воевал без глаза! А этого гада мы найдем. Ты отдохни.
Славка притащил откуда-то табуретку, усадил меня, подал стакан газировки. Вокруг нас собрались рабочие. Узнав, в чем дело, сочувствовали. Пришел Фролов:
— Я бы этого радиста своими руками задушил.
Он сжал могучие кулаки. Не шутил рабочий. Я вдруг почувствовал себя не таким одиноким. Мое горе было понятно и близко этим, в сущности, еще мало знакомым, но уже не чужим людям.
— Ребята, разойдитесь, пусть придет в себя, — попросил Славка рабочих.
Остался только Фролов. Он подождал, пока мы останемся одни.
— Знаешь, Боря, я догадывался, что пеленгатор вы неспроста затеяли. Теперь понял зачем. Если что понадобится, приходи в любое время.
Он пожал мне руку и вернулся на участок.
Я допил газировку. Подошел к Славке, он все еще вырезал буквы.
— Слава, ты проболтался Николаю про пеленгатор?
— Нет, — оторопел он. — Наверное, сам догадался, когда я рассказал ему о твоем отце, — я и не подумал, что… — от волнения Мороз начал заикаться. — Ты извини, Боря.
— Ничего, может быть, так даже лучше.
Мысли мои путались, и я был не готов к серьезному разговору со Славкой, но решил не откладывать его до конца дня.
— Слава, постой, — я остановил гравировальный станок. — Можно с тобой поговорить? Я тебе очень благодарен, ты настоящий друг.
Построим пеленгатор, и хорош. Дальше я буду действовать один. Это мое личное дело. Ты здесь ни при чем.
— Как это ни при чем?
— Пойми, Слава, я затеял незаконное дело. Ловить преступников мы не имеем права.
— Не знаю, Боря, по-моему, поймать такого — значит помочь закону. Вдвоем мы как-нибудь разберемся с «королем». Еще увидишь, дадут нам за это по ордену, — закончил он шутливо.
Больше сказать мне было нечего. Но я понял, что за Славку пойду в огонь и воду.
Мороз вернулся к станку и продолжал свою работу. Последние буквы четко прорисовывались на полированной поверхности стали. Они как бы венчали Знаком качества наши предыдущие труды.
Подошел Цаплин:
— Хорош, протрете до дыры.
Он вытащил главную деталь пресс-формы, перенес ее на свой верстак, отрегулировал настольную лампу так, чтобы сильный и ровный свет ложился прямо на нашу «плиту», ставшую законченной деталью. Взял в правую руку свое миниатюрное зубильце с деревянной ручкой и острым краем нацарапал на металле контур нашего фирменного знака — радиоволны и стрелу. Рисунок получился ровный и изящный.
Саша выбрал из нескольких молоточков наиболее, по его мнению, подходящий, приставил зубильце к процарапанному рисунку и чуть пристукнул, примериваясь. Потом застучал сильнее и напористее. Инструмент все глубже врезался в металл. Уже можно было без особого труда представить, какой оттиск получится от него на пластмассе.
— Красота, — Мороз зачарованно смотрел на работу гравера.
Точно так же он следил когда-то за кистью художника, которого мы встретили однажды в парке. Сам Славка рисовать вовсе не умел, может быть, поэтому благоговел перед работой мастера.
— Готово, — Саша смахнул фланелькой стружку с плиты, тщательно протер ее и вручил нам. — Сделаете панель, занесите посмотреть.
— Обязательно!
Мы готовы были хоть сейчас же идти к прессовщикам, испытывать нашу, с таким трудом созданную пресс-форму. В ней воплотился труд наших новых друзей — рабочих многих профессий и, в первую очередь, Николая Фролова: ведь это он помог нам сделать законченную, вполне настоящую пресс-форму. Но рабочий день уже закончился, и волей-неволей пришлось ехать домой.
В автобусе Мороз спросил меня: