Ох, боже, он ощущается так хорошо.
Его язык ворвался в мой рот, и я втянула его с уголков его губ. Мои руки опустились к краю его футболки, и я скользнула под нее, чтобы ощутить его теплую кожу кончиками пальцев.
В секунду он разорвал поцелуй. Он вцепился в мои шорты и спустил их к полу. Я стояла там, в своих розовых трусиках, и он зарычал от этого вида.
- Такая чертовски сладкая, - застонал он, когда понял меня на стойку бара.
Он рванул мои ноги в стороны, когда его лицо столкнулось с местом, в котором я не должна его хотеть больше всего.
Его нос и рот прижались к хлопку трусиков, и он прикусил меня через него.
Ощущения были невероятными, и я не могла поверить тому, что мои руки собрали в кулаки его волосы. Мои ногти впились в его череп, когда голова отлетела назад к бару. Ох, блять. Что происходит?
В следующую быструю секунду, мои трусики были сорваны с ног, и он швырнул их через плечо.
- Эта киска сводит меня с ума. Ты чертовски сводишь меня с ума.
- Ты мудак, - сказала я. Смятение завладело мной, как и желание. Почему я себя так чувствовала? Я не могла наслаждаться этим, совсем.
Я должна сказать ему остановиться, оттолкнуть его. Но я наслаждалась его языком, пока тот вылизывал мою влажность.
Я качнулась к его лицу, и он зарычал рядом с моим клитором. Вибрация едва не отправила меня к потолку, пока он поедал меня как одержимый.
Он был безжалостен, ни на секунду не отрываясь от моей кожи.
Я должна сказать ему остановиться. Прямо. Сейчас.
Глава 9
Тео
Ее киска на вкус восхитительна, такая охренительно сладкая.
В то мгновение, когда попробовал ее сладкую киску, я не мог остановиться. Я хотел бороться с ней, разозлить ее достаточно, чтобы она, к моему счастью, вылетела из бара и никогда не возвращалась, но мой план провалился, когда ее руки прижались к моей груди.
Она пахла сладко, кокосом и медом, и я хотел узнать, пахнет ли остальная ее часть так же сладко.
Да.
Когда стянул ее шорты и увидел ее розовые, хлопковые трусики, я проиграл. Мой член был готов, и казалось, он мог прорваться через мою кожу.
Единственное успокоение - оказаться внутри ее тугой киски.
Ее вид, открытый мне и то, как она тянула за мои волосы, вынуждал меня угодить ей.
Что она делала со мной? Ее киска, боже, ее киска.
Я скользнул пальцем внутрь, и его сжало, и я улыбнулся напротив ее кожи. Я придерживал ее клитор между губ и тихонько погудел, пока щелкал своим жаждущим языком по ее влажности.
Ее бедра дернулись, и я зажал обеими руками их, удерживая на месте. Посасывая и вылизывая, я пробовал мягкость ее кожи.
Я вернул свой палец в ее тесноту, и попытался добавить туда же свой язык, вжимаясь носом в ее клитор.
Желание текло через меня, то, которое я не испытывал много месяцев.
Ее гипнотический запах довел меня почти до безумия, а ее стоны толкали меня дальше к точке невозврата.
- Блять, ты такая вкусная.
Мне было недостаточно. Ее вздохи и небольшое повизгивание от нетерпения заставляли меня желать большего.
Потом, внезапно, я толкался всем своим лицом в нее все жесте и жестче. Я раскачивался, пока она втиралась в меня.
Она объезжала мое лицо, и я сходил, блять, с ума.
Она набирала ритм, и я задвигался даже еще быстрее. Она была горячей, и такой чертовски влажной. Мне нравилось поедать ее, и я двигался дальше в ее киску своим языком.
С ее длинными ногами, удерживающими мою голову на месте, я нырнул глубже в ее требовательную, тугую киску.
Ее ногти впились в мою голову, когда она потянула меня ближе. Мой мизинец пробежался по ее влажности, и потом я прижал его к ее попке. Она прокричала мое имя снова, когда дернулась у моего лица, и я не мог дождаться, когда попробую ее оргазм на своем языке.
Ее запах подавлял меня, ее вкус отправлял всю мою систему в безумство, пока я сосал ее истекающую киску, умоляющую об освобождении.
Поедая, как оголодавший, я вошел глубже своим мизинцем в ее попку. Она была тугой повсюду, и мне это охренеть как нравилось.
От напора моего рта на ней, мой член пульсировал от боли. От боли, которую только она могла вылечить.
Боль такая острая, что если я не зароюсь глубоко в нее, я могу не пережить этого.
- Тео, я кончаю, - закричала она, ее голос содержал знакомый намек.
Чувство гордости нахлынуло на меня от понимания, что я довел ее до этого. Я стал единственной причиной, по которой она испытала нечто настолько сильное.