Машину остановили на площади Челюскинцев и по новой лестнице поднялись в горсовет. Как только Джамлет Пурцхванидзе и Артем Хасиа скрылись за дверью, к их «Волге» подошел высокий мужчина в черных очках, о чем-то спросил шофера, потом вернулся на свое место под тутовым деревом и сделал какую-то запись в блокноте.
В кабинете председателя горсовета Алказара Сурманидзе было многолюдно. Сияющий благодушием и гостеприимством хозяин, стоя на месте тамады, готовился произнести речь. Вдоль стен за длинными столами, уставленными фруктами и бутылками с лимонадом, сидели люди. Опоздавшие гости толпились в дверях.
Алказар Сурманидзе дал гостям время расположиться и успокоиться и призвал всех к вниманию. Он коротко ознакомил гостей с целями и задачами народных празднеств, и в частности праздника «Платоноба», сообщил о достижениях района в текущей пятилетке, и только собрался поблагодарить гостей за приезд, как взгляд его скользнул к дверям и взволнованный возглас вырвался из его груди:
— Батоно Саурмаг!..
Алказар сорвался с места, в несколько шагов оказался у дверей и обнял министра.
После этого все смешалось или, возможно, все встало на свои места. Сидящие вдоль стен поднялись. Министр и сопровождающие его лица подошли к столу председателя горсовета. Саурмаг Какабадзе был утомлен дорогой, приветствуя хозяев и гостей, он ограничивался слабым рукопожатием. Кто-то распахнул окна кабинета, но тут же опять закрыл; трудно сказать, по какой причине он передумал. Толпа в кабинете заметно поредела. Стоявшие вдоль стен, ловко пятясь, отступили в приемную, улыбки ни на мгновение не покидали их лиц. Когда Саурмаг Какабадзе и Алказар Сурманидзе приступили к беседе, оставшиеся тоже незаметно покинули кабинет.
Часть гостей задержалась в приемной на случай, если вдруг их позовут, большинство же спустились во двор к своим машинам.
— Артем, — обратился Джамлет к другу, стоявшему возле Доски почета.
— Слушаю.
— Где тут это самое заведение? Ну, сам знаешь…
— Я пока не интересовался. Поднимись наверх, пройди по коридору. Там где-то должно быть…
— Ну, я пошел, а то пузырь вот-вот лопнет…
Джамлет поднялся в здание горсовета, когда же через пять минут он вернулся обратно, Артема Хасиа на месте не оказалось.
На площади Челюскинцев яблоку негде было упасть.
Дружинники, крепко сцепившись локтями, с трудом сдерживали любопытных, штурмующих пацхи.
Джамлет Пурцхванидзе еще раз вернулся в горсовет, но кабинет Алказара Сурманидзе был пуст.
С трудом разыскал Джамлет в толпе хасиевского шофера. Но тот только пожал плечами.
— Начальник мне ничего не говорил. Я так думаю, что его на другой машине увезли. Если найдете, скажите, что я к гостинице переберусь и там подожду, а то потом все дороги перекроют — не выбраться…
Джамлет Пурцхванидзе остался один.
Разумеется, ему встречались знакомые. С одними он раскланивался, с другими здоровался за руку, расспрашивал о здоровье, о том о сем; порой беседа затягивалась минут на пять, а то и десять, но ни к одной группе он так и не пристал.
Городок праздновал.
По обе стороны улицы Энгельса на всем ее протяжении было устроено столько аттракционов, что глаза разбегались. Тут на посыпанном опилками круге под звуки зурны и доли состязались борцы, там выступали самодеятельные коллективы, еще дальше на сколоченной наспех сцене драматический кружок районного Дома культуры демонстрировал свое искусство. Но зрители в основном тянулись к борьбе и к самодеятельности, скорее всего потому, что театр выступал без микрофона и голоса актеров тонули в мощном гуле набравшего силу народного гулянья.
Возле лужайки, на которой привезенный из тбилисского цирка иллюзионист раскладывал свои принадлежности, Джамлета Пурцхванидзе догнала женщина в белом халате с биноклем на груди.
— Это вы приехали с Артемом Хасиа? — спросила она.
— Да, — Пурцхванидзе улыбнулся с робкой надеждой.
Но женщина больше не сказала ни слова и, вздохнув, молча отошла в сторону.
Дольше всего Джамлет Пурцхванидзе задержался возле иллюзиониста. Он был озадачен, растерян, почти возмущен: каким образом этот немолодой толстый мужчина, бросив его часы в серебряную шкатулку, после долгих поисков извлек их из-за пазухи румяной девушки, сидящей на декоративной арбе?..