— Да что за него держаться-то? Гнать его надо! — подпрыгнул на стуле оскорбленный в лучших чувствах покупатель.
— Гнать! Да кутузка по нем скучает! Насчет гнать он и сам востер, еле, говорю, ведь удерживаю. Ни копейки, говорит, нет дохода, чего тут сидеть? Думал небось, как пристроится в магазин, так на подносе денежки потекут…
— Жалобную книжечку… — прервал словоизлияния Мошиашвили покупатель.
— Сию минутку! И правильно… Пишите все напрямую, во всех подробностях… без всяких там! Заслужил — получай! Что я — прошу пощадить четырех его деток? Не прошу. Пусть голодные бегают! Старший небось уже в четвертом! Нам-то слаще, что ли, жилось?
— Да не беспокойтесь, вырастут, похлеще отца еще будут!
— Ну! А я что говорю? Дети пока еще что твои ангелочки. Даром, что сам отец никудышный! Погодите тут, я мигом за жалобной сбегаю. И бояться его нечего! А то пугать вздумал! Сидел, мол! Ну, сидел! Ну, и что?! Ну разорвал кому-то рот до ушей?! Так что, опасаться его из-за этого? Ну, если милиции не дозовешься, так…
То ли четверо Кочоииных детей смягчили покупателя, то ли представший воображению облик безымянной жертвы с разорванным ртом, то ли еще что, только у покупателя пропало желание требовать жалобную книгу.
— И вообще-то… чего это я… будто нашатырем в нос плеснули! Сам-то, впрочем, его ничем не обидел. Ливень! Заскочил переждать непогоду. Ваты спросил. Килограмм ваты, говорю, отпусти… кому какое дело, для чего. Нужно, и баста! Семья, дети… Не из лесу небось вышел… — негромко, отрывисто бросал покупатель, не переставая барабанить пальцами по прилавку.
— Из-за ваты вся кутерьма?! И ничего дурак этот не сказал? Да ее у меня послезавтра будет — бери, не хочу! Припрячу тебе сколько нужно… И что тебе одно-то кило? Ну, хоть три-четыре возьми!
— Да на что мне так много? — В голосе покупателя продребезжала благодарность.
— Тебе не на что, соседу понадобится! Или вообще, пусть себе валяется на чердаке… место пролежит, что ли? — настаивал Абрам.
Покупатель совсем растаял, бросил даже сочувственный взгляд на дверь, за которой скрылся Кочоиа, махнул рукой и попятился к выходу.
— Послезавтра приходи, — заговорщически зашептал в самое его ухо Абрам, — а до послезавтра один дефицит есть. Прекрасные удочки, российские!
— Да на что мне удочки-то? — озадачился покупатель.
— Удочки на что? — как бы пораженный, вскричал Мошиашвили. — Ничего ты после этого в жизни не понимаешь! Да Риони-то рыбой кишит! Сядешь себе под Белым мостом, любо-дорого, чисто-тепло… и уди себе! Время пролетит до послезавтра — не заметишь. А послезавтра-то — вот она, вата…
Абрам мягко подхватил покупателя под руку, подталкивая к прилавку, ощущая, что тот сопротивляется все слабее.
Абрам раскрыл, как выстрелил, большую коробку с удочками.
— Ты погляди-ка какие… Полюбуйся! Целый год не было, только что поступили. Последняя коробка! Самой Америке, говорят, нравится! Договор заключили, продаем за валюту…
— Сколько? — Покупатель порылся в карманах.
— Да пустяки! Всего-то рубль пятьдесят восемь. Дарю!
— Да что вы!
— Брось! Из-за рубля-то… Вот и палку возьми в придачу. Прекрасные палки, бамбуковые…
Абрам приволок из склада две здоровенные палки.
— Тоже недорого! По два рубля. А за удочку не возьму ни копейки, ей-богу!
Пока покупатель полез за трешкой, Абрам смотался на склад и вернулся с высоченными черными резиновыми сапогами.
— Какой номер-то обуви носишь?
— Сороковой, — смешался покупатель.
— Везет же тебе, — выпалил, не дав покупателю опомниться, Абрам Мошиашвили, — самому председателю Союзохоты Схиладзе предназначалось! Не пришел вчера, так отдам тебе, а с ним уж как-нибудь выкручусь. На рыбалке, сам знаешь, ноги промочить можно. Не ребята уж мы с тобой! С них-то все и начинается, с ног, стало быть… Носи на здоровье! — С этими словами перевесил он сапоги через плечо покупателя. — Где теперь такие достанешь за двадцать семь-то рублей! А за удочки не возьму ни копейки, ей-богу!
Багровея до самых ушей, покупатель наскреб-таки требуемую сумму и попятился к двери. Но Абрам не отставал:
— Пусть снимают меня с работы, а тебя я уважу. Понравился ты мне, родной, вот что! Я так понимаю: если самим друг дружку не поддержать, кто о нас-то подумает? Для себя дождевик припрятал… Директор-то… Всего один и получили. — Он в мгновение ока приволок со склада брезентовый дождевик, развернул его и ловко набросил на плечи совсем смешавшегося гражданина. — Прямо как на тебя сварганили, черти! Теперь пусть меня директор выгоняет, не могу тебе отказать! Повезло тебе сегодня, что в магазин зашел. Ей-богу, повезло!