Примерно часа через полтора вежливый сержант с грохотом отпер дверь и объявил:
— Все на лекцию!
Элгуджа посмотрел на часы.
Было почти девять.
С верхних нар свесилась пара ног, и сиплый голос спросил:
— А кино не будет?
— Кино было вчера. Сегодня лекция.
— Гиги, дай бог тебе здоровья, не тащи ты меня вниз. Я неважно себя чувствую. Лучше посплю еще, будь другом.
— Вставай, вставай. Не могу, по списку проверяют. Лекция интересная.
— О чем? — Элгуджа почувствовал неуместность своего вопроса: какое имело значение, о чем будет лекция.
— О гигантских ящерах, — ответил сержант.
— Гиги, черт, собака! Все лекции, сколько их читают на свете, я уже прослушал. До ящеров мне сейчас, как ты думаешь? — Пьяница сполз с верхней койки и протянул Элгудже руку.
Рука у него была мягкая, скользкая, с длинными холеными пальцами.
На нем был черный, элегантный костюм, под чисто выбритыми скулами шею охватывало клетчатое кашне. Элгудже показалось, что пиджак на пьянице надет без сорочки, прямо на майку.
Лекция, разумеется, была о вреде алкоголизма. Молодой курчавый лектор говорил хорошо, живо, то и дело перемежая свою речь пословицами и анекдотами.
Пьяницы слушали с мрачными лицами, спокойно и внимательно.
Когда настала пора задавать вопросы, аудитория довольно долго молчала, наконец сопалатник Элгуджи поднял руку.
— Сами не пьете? — спросил он лектора.
— Нет, — тут же отозвался лектор.
Больше вопросов не было.
Возвращаясь к шестой палате, Элгуджа попросил у сержанта разрешения позвонить жене.
— Телефона у нас, к сожалению, нет. Вообще-то, конечно, должен быть… Вот вы напишите куда следует, пожалуйтесь, подайте голос, глядишь, и поставят. Разве можно — такой большой вытрезвитель и без телефона! — Сержант не на шутку разволновался.
…До утра их было двое в палате.
Пьяница, назвавшийся Бидзиной, оказался слишком разговорчивым и к тому же забывчивым, поэтому он три раза за ночь рассказал какую-то длинную историю, приключившуюся с ним лет тридцать назад, когда он принимал участие в работах по модернизации Суэцкого канала. Это еще можно было вытерпеть. Несносно было, когда рассказчик вдруг замолкал, бросал на Эрехели проницательно-зондирующий взгляд и тихо спрашивал: «А жена у тебя как? Прилично себя ведет?» — «По-моему, да», — отвечал Элгуджа, удивляясь тому, что сам до сих пор ни разу не задумывался над поведением своей жены…
Его разбудил тягостный стон.
Над головой висели ноги Бидзины, обутые в сандалии. Профессиональный алкоголик кашлял длинно и безысходно.
Рассвело.
Из оконца поверх двери лился слабый голубоватый свет.
Элгуджа еще раз выслушал длинную и скорбную историю строителя Суэцкого канала; в пятнадцать минут одиннадцатого в дверях раздался долгожданный щелчок ключа.
— Доброе утре! Ну как, не соскучились? Вам-то что, это вот нам всю ночь приходится бодрствовать, — дроздом залился с порога Гиги.
— А чего вы не спите? — Бидзина слез сверху и устроился на нижней койке.
— Как будто сам не знаешь! Выдумали какой-то двухмесячник защиты порядка, проверяют нас чуть ли не каждые полчаса.
— Когда заканчивается? — спросил пьяница и похлопал по койке, отряхивая одеяло.
— Да, считай, весь впереди, только десятого сентября начался.
— Значит, и вы, и мы станем жертвами этого двухмесячника… Гиги, сынок, если ты сейчас раздобудешь мне один маринованный огурец — я знаю, ты парень запасливый, — жизнь за тебя отдам.
— А, может, лобио с кисленькой подливой желаете, батоно Бидзина, — засмеялся Гиги. — Разве тут маринованный огурец уцелеет! — Он обернулся к Элгудже: — Каждое дежурство целую банку приношу, и ведь не спрячешь — сослуживцы расхватывают. Ничего не забыли?
Каждое слово внимательного веселого сержанта доставляло Элгудже радость; душа оттаивала и теплела. Он безуспешно пытался вспомнить, доводилось ли ему видеть где-нибудь еще такого вежливого милиционера.
Выйдя на улицу, Эрехели первым делом бросился к телефонной будке, обшарил карманы и нашел-таки двухкопеечную монету, но автомат не работал.
Не помня как он взбежал по сорока девяти ступенькам лестницы (считать ступеньки была его давняя привычка); дверь кабинета оказалась открыта, возле отпертого шкафа хлопотала уборщица. Эрехели схватил трубку.
— Гулико, это ты? Не волнуйся, я вчера немного задержался, пришлось в Годогани съездить. Ну, чего ты перепугалась? Кто меня убьет? Телефона нигде не было. Я собирался вернуться, но было поздно, и не отпустили, сама знаешь… Детей отправила в школу? В кармане брюк, которые возле кровати висят, есть немного денег, оставь там рубль, остальные возьми. Я на работе!