Он положил трубку и с облегчением перевел дух.
Все было в порядке.
— Скажите мне, Паша, что такое, по-вашему, счастье?
Он задал этот вопрос уборщице, но та буркнула в ответ, что она уже убралась, прикрыла веником ведро с влажными от керосина опилками и вышла.
Весь день он был в бодром расположении духа. Чувствовал удивительный прилив энергии. Составил квартальный план работы лаборатории и почти дочитал «Бата Кекия». Но вот рабочий день подошел к концу.
Под Белым мостом струилась измельчавшая Риони. «Наверное, на электростанции затворили плотину», — подумал он. Заведующему лабораторией еще не доводилось видеть Риони такой чистой.
Над рекой висел оранжевый вагончик канатки. Видно, канатка на Укимериони не работала.
Проходя мимо хинкальной, он вспомнил, что весь день не брал в рот ни крошки. Ему очень захотелось пива и хинкали. Зашел в хинкальную, пристроился в уголке и, потягивая пиво, стал разглядывать зал. В пивной было многолюдно, но знакомых не оказалось, и это его успокоило. Вообще-то пива он не любил, но на этот раз пил с наслаждением, и чуть было не взял вторую кружку.
Выйдя на улицу, заметил в витрине аптеки плакат — зеленый змей, высунув раздвоенный язык, обвивал чашу. Он усмехнулся и пошел было в сторону улицы Ниношвили, но тут услышал:
— Тебе говорю! Слышишь, что ли…
Оглянулся.
Его подзывали к голубой машине спецназначения. У распахнутых дверей стояли двое. Элгуджа даже не взглянул им в лица. Он знал, что выяснять отношения не имело смысла, пригнул голову и покорно влез в темнеющий кузов.
Перевод А. Эбаноидзе
По делу
В опрятном конверте из мелованной бумаги лежал пригласительный билет: «Уважаемый тов. (над рядом точек беглой прописью было выведено „Джамлет Пурцхванидзе“), приглашаем Вас на народные торжества „Платоноба“ и праздник по случаю сбора урожая, который состоится 14 и 15 октября в городе Кимонаанти».
Джамлет Пурцхванидзе не думал ехать на празднества, но приглашение все-таки было ему приятно. «Кто-то вспомнил обо мне», — растроганно пробормотал он и положил пригласительный на красный кухонный стол, чтобы вернувшаяся с работы жена увидела его.
Утром позвонил Артем Хасиа.
— Джамлет, это ты?
— Если тебе нужен «мавр, сделавший свое дело», то это я.
— Получил приглашение? — У Артема с утра был чистый и звонкий, как у пионера, голос.
— Да. Видно, послали по инерции. — В голосе «бывшего Отелло» звучали грустные нотки.
— Едешь?
— Нет.
— Почему? — поразился Артем. На телефонный разговор наложилась радиотрансляция: диктор читал передовицу республиканской газеты.
— Алло, алло! Артем, ты меня слышишь? Я не еду. Во-первых, у меня теперь нет машины, а во-вторых… вообще…
— Джамлет, как тебе не стыдно, в самом деле! Тут кто-то подключился! — Хасиа заволновался и перешел на крик: — Через полчаса заеду. Приготовься, прошу, как друга. Поговорить охота. Соскучился я по тебе, ей-богу. Увидишь, как все будут рады. Съездим, а завтра вернемся, когда ты пожелаешь. У меня новый шофер. Толковый, серьезный парень. Ноу проблем! Договорились?
Стоило Артему положить трубку, голос диктора в телефоне сделался явственнее. Джамлет довольно долго не отрывал трубку от уха; он не слушал диктора, он думал о своем.
«Видно, жалеет меня и решил поразвлечь, взбодрить, так сказать. Я на его месте поступил бы точно так же. Поехать? Но не окажусь ли я там белой вороной? Не выношу скорбно сочувствующих физиономий. Некоторым кажется, что я лишился очень многого, если не всего. Но ведь я все тот же…»
В конце концов он пришел к выводу, что окажется белой вороной как раз в том случае, если не поедет.
«Надо поехать и быть повеселее. Пусть почувствуют, что эта перемена значит для меня не так уж много…»
Всю дорогу от Тбилиси стояла прекрасная солнечная погода.
Вершины гор вздымались серыми громадами, а пониже в лесах господствовали багрянец и золото. Там и сям, словно для того, чтобы отрезвить разомлевших от красот автомобилистов, полыхали алым цветом рябина и кусты одури.
Беседа лилась свободно и раскованно: так разговаривают только в дороге. В зависимости от пейзажа и разворачивающихся перед глазами видов Артем Хасиа и Джамлет Пурцхванидзе касались различных тем. Они говорили о разнице между натуральным вином и вином, сделанным с примесью сахара, о приписках, о проблеме пустых бутылок из-под шампанского, об охране исторических памятников, о способах защиты грузинского языка от иноязычных слов и даже о качестве дорог.