Из дальнейших расспросов выяснилось, что человек вошел в этот лес вместе со всеми, а километра через два пропал куда-то. Кучеренко приказал его найти, но поиски пи к чему не привели, как сквозь землю провалился.
— Почему ты сразу не сообщил мне? — спросил Нестеров.
— Думал, найдется.
— Ты уверен, что это случилось не дальше чем в двух километрах от опушки леса?
— Это точно.
Нестеров и Лозовой облегченно вздохнули. Если человек этот и был фашистским агентом, то его краткое пребывание в отряде ничем не угрожало. До базы он не дошел, и ее местонахождение осталось ему неизвестным.
— Говорил он с кем-нибудь?
— Ни, мовчал, як той сыч.
— Наверное, просто струсил, — сказал Лозовой. — И подался к дому. Такое случается.
— Может, и так. — Нестеров повернулся к Кучеренко. — Смотри не упусти второго. Голову сниму!
— То треба зробыть зараз, — угрюмо ответил разведчик и пропал в темноте.
Ночь прошла спокойно. К рассвету отряд был уже на базе.
Нестеров не опасался, что пропавший в дороге неизвестный мог проследить отряд, тайно следуя за ним. В этом отношении на Кучеренко и его разведчиков можно было положиться. По утомленному их виду командир понял, что люди не спали всю ночь.
Он приказал привести к нему оставшегося.
2
Первое впечатление было в пользу новичка. Открытое, честное лицо, прямой взгляд серых глаз. Человек был, несомненно, русским.
Но командир не должен поддаваться первому впечатлению. И Нестеров сурово сказал:
— Рассказывайте!
Он знал свою «слабость» — верить людям. Но рядом сидел Лозовой, воплощение твердости, совесть отряда, как его называли. В присутствии комиссара Нестеров не опасался своей доверчивости.
Новичок, казалось, немного смутился. Легкая краска выступила на его щеках, но, как и прежде, он смотрел прямо в лицо людям, которые его допрашивали.
«Слишком открытый, слишком честный взгляд», — неожиданно подумал Нестеров и покосился на комиссара. Но лицо Лозового не выражало ничего, кроме внимания.
— Я мало что могу рассказать вам, — начал допрашиваемый. — Бежал из плена…
— При каких обстоятельствах попали в плен?
— Воевал в партизанском отряде. В бою был контужен. Потерял сознание. Очнулся в плену.
— Где и в каком отряде воевали?
Ответ был настолько неожиданным, что Нестерову показалось, что он ослышался.
— Не знаю.
— Как так «не знаю»?
— Но помню.
— Из-за контузии? — спокойно и даже сочувственно спросил Лозовой.
Нестеров понял цель вопроса и ожидал, что допрашиваемый обрадуется и воспользуется подсказанной ему правдоподобной версией.
Но тот ответил иначе:
— Вряд ли. Контузия была не тяжелой. Меня никто не лечил. Всё прошло само собой.
— Почему же вы не помните?
— Не знаю.
— Хорошо! — Лозовой взял допрос в свои руки. — Расскажите, кто вы такой, кем были в партизанском отряде, где содержались в плену, как удалось бежать?
— Меня зовут Николай Поликарпович. Фамилия Михайлов. Воевал рядовым партизаном. В плену находился в лагере, где — не знаю. Бежал с тремя товарищами, потом их потерял. Остался один, пошел на восток. Позавчера дошел до села, в котором вы останавливались перед нападением на опорный пункт. Решил присоединиться к вам и пошел с вамп.
Он говорил отрывистыми фразами, деревянным голосом, точно отвечая заученный урок. Румянец на щеках разливался, темнея всё больше.
Нестеров чувствовал, что его первоначальная симпатия к этому человеку исчезла, сменившись неприязнью. Несообразности в рассказе бросались в глаза. Не говоря уж о более чем странном факте, что Михайлов забыл, в каком отряде он воевал до плена, в его словах была и явная ложь. Отряд перед нападением на опорный пункт не останавливался ни в каком селе, а расположился в лесу. «Пойти с отрядом» было совсем не так просто. Партизаны сразу бы заметили неизвестного человека, к тому же идущего без оружия. Не мог же Михайлов бежать из лагеря военнопленных с оружием.
— Не расскажете ли вы более подробно? — невозмутимо спросил комиссар.
— Нет, не могу, — ответил Михайлов. В его голосе ясно слышалась усталость. — Я плохо помню, что со мной происходило в последнее время. Если вы мне не верите, я уйду. Поищу другой отряд.
— Вы думаете, это так просто сделать? Вы дошли с нами до нашей базы…
— О! — воскликнул Михайлов, сразу оживившись. — Вы думаете, что я шпион? Так расстреляйте меня, и дело с концом! Потеря не велика.