Берджесс?
Y.M. Конечно.
O.M. А кто самый унылый? Генри Адамс?
Y.M. Он самый!
O.M. Я с ними хорошо знаком. Они крайности, аномалии; их темпераменты так же
противоположны, как полюса. Их жизненные превратности очень похожи—но посмотри,
что в получается в итоге! Они примерно ровесники—им около пятидесяти. Берджесс
всегда был бодрый, оптимистичным, счастливым; Адамс всегда был мрачным,
отчаявшимся, подавленным. Когда они были молоды, они подвизались журналистами в
провинции—но потерпели фиаско. Берджесс было как с гуся вода; Адамс не мог выжать
из себя улыбки, он мог только печалиться и сокрушаться о том, что произошло и мучить
себя бесплодными сожалениями о том, почему он не поступил вот так и вот так, а
вместо этого поступил вот так—ТОГДА бы он преуспел. Они пробовали себя в
юриспруденции—снова неудача. Берджессу все было нипочем-- он не мог ничего с
собой поделать. На Адамса было жалко смотреть—и он тоже поделать ничего не мог.
Начиная с тех самых пор, они перебровали множество вещей и всегда терпели крах:
Берджесс оставался таким же веселым и жизнерадостным; Адамс-с точностью да
наоборот. И мы абсолютно точно знаем, что их врожденные темпераменты ни на йоту
не переменились от их материальных передряг. Взглянем же на их интеллектуальные
упражнения. Оба были рьяными Демократами; оба были ревностными
Республиканцами; оба были усердными членами партий. Берджесс всегда находил
счастье, а Адамс-несчастье в этих политичеких убеждениях и их смене. Каждый из них
был какое-то время Пресвитерианцем, Унитарианцем, Методистом, Католиком—затем
опять Пресвитерианцем, затем опять Методистом. Берджесс не падал духом в этих
переменах, а Адамс они ввергали в смятение. Сейчас они пробуют Христианскую науку
с таким же привычным результатом, с неизбежным результатом. Никакая политическая
и религиозная доктрина повергнет в уныние Берджесса или вселит радость в Адамса. Я
заверяю тебя, что это дело чисто темперамента. Убеждение мы ПРИОБРЕТАЕМ, с
темпераментами РОЖДАЕМСЯ; убеждения меняются, но ничто не поколеблет
темперамент.
Y.M. Вы привели пример двух крайностей.
O.M. Да, полдюжины других-это модификации этих крайностей. Но закон тот же. Когда
темперамент на две-трети веселый, или на две-трети унылый, никакие политические
или религиозные убеждение пропорциию не изменят. Большинство темпераментов
уравновешены; интенсивности отсутствуют, и это позволяет народу учиться
приспосабливать себя к своим политическим и религиозным обстоятельствам и
предпочитать их, довольствоваться ими и, наконец, предпочитать их. Нации не
ДУМАЮТ, они ЧУВСТВУЮТ. Они получают свои чувства поддержаными, через
темпераменты, не через мозги. Народ можно примирить—силой обстоятельств, не
доводов –С ЛЮБЫМ ВИДОМ ПРАВИТЕЛЬСТВА ИЛИ РЕЛИГИИ, КОТОРУЮ ТОЛЬКО МОЖНО
ИЗОБРЕСТИ; со временем, он будет приспосабливаться к ним; позднее он будет
предпочитать их другим и яростно отстаивать их. Если хочешь примеров, взгляни на
всю историю: Греки, Римляне, Персы, Египтяне, Русские, Немцы, Французы, Англичане, Испанцы, Американцы, Южноамериканцы, Японцы, Китайцы, Индусы, Турки—тысячи
диких и одомашненных религий, любой вид правительства, который только придет в
голову, от тигра к домашней кошке, и каждая народ, УВЕРЕННЫЙ в том, что только у
него самая истинная религия и самое разумное правительство, презирающие друг
друга, каждый- осел и не видящий бревна в своем глазу, каждый гордый своим
иллюзорным превосходством, каждый совершенно уверенный, что он избранник
Господа, каждый с непоколебимой уверенностью взывающий к НЕМУ на помощь в годы
войны, каждый безмерно изумленный тем, что ОН принимает сторону противника, но
по привычке извиняющий это и возобновляющий метать бисер—одним словом, все
человеческие народы довольны, всегда довольны, настойчиво довольны, неистребимо
довольны, счастливы, благодарны, горды, НЕСМОТРЯ НА ТО, КАКУЮ ИСПОВЕДЫВАЮТ
РЕЛИГИЮ, НЕСМОТРЯ НА ТО, КТО ПОВЕЛЕВАЕТ ИМИ-ТИГР ИЛИ ДОМАШНИЙ КОТ. Я ведь
дело говорю? Ты знаешь, что да. Счастлива ли человеская порода? Ты знаешь, что это
правда. Учитывая то, что она может пережить и продолжать радоваться жизни, ты
делаешь большую честь, полагая, что я могу вынуть из нее жизнерадостность,
поставив ее перед лицом очевидных и беспристрастных фактов. Ничто на это не
способно. Что только не было предпринято. Все тщетно. Прошу тебя, не волнуйся
попусту.