А молодой человек в тот день в своей первой официальной президентской речи сказал вещи несколько необычные, если сравнивать их с тем, что проповедовали его послевоенные предшественники.
Внешнеполитическая часть речи Джона Кеннеди особыми новшествами не отличалась. Кеннеди прежде всего торжественно поклялся защищать капитализм. За это, сказал он, "мы заплатим любую цену, выдержим любое бремя, справимся с любой трудностью, поддержим любого друга и выступим против любого неприятеля".
Собственно говоря, в этой клятве - весь смысл присяги американских президентов.
Затем Кеннеди, следуя традиции, принялся оправдывать гонку вооружений.
"Мы, - говорил он, - не рискнем искушать наших противников своей слабостью. Ибо только тогда, когда у нас будет несомненный достаток вооружений, мы сможем быть уверены без тени сомнения в юм, что это вооружение никогда не будет применено".
И уж только после этого Кеннеди сказал следующее:
"Но в то же время ни одна из двух великих и могущественных группировок государств не может чувствовать себя спокойно при таком нынешнем политическом курсе. Обе стороны испытывают на себе чрезмерное бремя стоимости современного оружия. Обе они справедливо встревожены неуклонным расширением смертельной опасности, исходящей от атома, и в то же время каждая из них стремится изменить в свою пользу это непрочное равновесие страха, которое только и удерживает человечество от его последней войны.
Так давайте же начнем заново. И пусть при этом обе стороны помнят, что вежливость и сдержанность отнюдь не являются признаком слабости, а искренность всегда должна быть доказана. Давайте никогда не будем вести переговоры из чувства страха. Но давайте не будем также испытывать страх перед переговорами. И пусть обе стороны вместо того, чтобы биться над проблемами, которые их разделяют, начнут исследовать проблемы, которые их объединяют".
Однако не этот словесный призыв привлек тогда к себе главное внимание журналистов.
Самой любопытной и необычной в той речи Джона Кеннеди была мысль, относящаяся к внутриполитическим делам: "Если свободное общество (пусть эти два слова никого не смущают, они - всего лишь американский маскировочный термин для обозначения капитализма. - М. С.) не сможет помочь многим, кто беден, то оно не сможет и спасти тех немногих, кто богат". И дальше, делая явный упор на "тех, кто богат", Кеннеди призвал:
"Итак, мои соотечественники-американцы, не спрашивайте, что может сделать для вас ваша страна. Спросите лучше себя, что вы можете сделать для своей страны".
Именно в этих фразах заключалась вся философия Джона Кеннеди, весь смысл миссии, ради которой он добивался поста президента Соединенных Штатов. Миссию эту можно определить еще короче, всего двумя словами спасение капитализма.
И тысячу раз прав был американский публицист Уолтер Липпман, когда в мае 1964 года в интервью западногерманскому еженедельнику "Шпигель" заявил:
"В прошлом году, незадолго до убийства (Джона Кеннеди. - М. С.), я был в Европе. У меня сложилось впечатление, что у очень многих людей там было идеализированное, нет, даже не идеализированное, а скорее весьма превратное представление о Кеннеди. Он был идолом левых, а сам отнюдь не был левым. Он был очень консервативным человеком".
Корреспондент "Шпигеля" сразу согласился с Липпманом. Согласился и уточнил: "Это касается, пожалуй, прежде всего внутренней политики..."
Да, прежде всего это касалось внутренней политики.
А во внешней политике философия Кеннеди проявилась гораздо позднее - на третьем (и последнем) году его президентства. И проявилась вынужденно, в связи с опять-таки внутриполитическими проблемами и главной целью 35-го президента США - спасти капитализм.
Но что значит спасти капитализм? И как его спасти?
Чтобы объяснить это, следует прежде всего вспомнить о том жесточайшем разочаровании, которое испытывала к концу пятидесятых - началу шестидесятых годов финансово-монополистическая верхушка США. К этому времени для многих ее представителей уже было очевидно: "паке Американа" золотой век безраздельного американского господства во всем мире - так и не наступает. Самым главным препятствием для него - а о нем мечтали и его наиболее активно добивались правящие круги Соединенных Штатов сразу после второй мировой войны - стал Советский Союз, весь мировой лагерь социализма, волею объективных исторических законов превратившийся в важнейший фактор современности.
Все послевоенные годы американские империалисты, используя национальное богатство США, расходуя небывало огромные средства на гонку вооружений, тотальный шпионаж и подрывную деятельность против стран социализма, пытались обеспечить себе возможность в ОДРШ прекрасный день продиктовать свою волю всему миру.
Однако их расчеты оказались несостоятельными - уже к концу пятидесятых годов нетрудно было убедиться, что Соединенные Штаты стояли гораздо дальше от осуществления "пакс Американа", чем сразу после войны, в 1945 году, когда Европа лежала в руинах, а Америка была единственным обладателем качественно нового оружия - атомной бомбы. Здесь уместно вспомнить еще об одном факторе, характерном для послевоенного развития Америки, - я имею в виду приоритет военных отраслей экономики над гражданскими и связанная с этим жестокая экономия и без того скудных средств федерального правительства в области социального страхования, образования и здравоохранения.
Вместе с тем. в начале пятидесятых годов в структуре американского общества появились изменения, чреватые опасностью для него, их потенциальную угрозу заметили тогда очень немногие и среди них - Джон Кеннеди со СРОИМИ ближайшими помощниками - экономистами, юристами, социологами. Речь идет о бурном демографическом взрыве, или, проще говоря, - росте населения в Соединенных Штатах. В 1940 году там насчитывалось 132,6 миллиона человек. В 1960 - 180,7 миллиона.
В 1970 - уже свыше 200 миллионов.
Однако к началу 60-х годов резко увеличилась численность лишь двух возрастных групп - молодежи до 18 лет и людей после пятидесяти. Количество производителей материальных благ, то есть работающих американцев, тоже, конечно, возросло, но по сравнению с неработающими категориями очень мало.
Это создавало серьезные социальные проблемы: стариков нужно было, как минимум, кормить и лечить, а детей еще и учить.
Американский же капитализм не желал отчислять на все это большую долю своих прибылей. К 1960 году толстосумы Америки со скрипом отдавали на это дело определенные средства. Они уступали под натиском классовых боев, а также потому, что на земном шаре крепли страны социализма, где и учение, и лечение, и многое другое рабочему человеку предоставляются бесплатно, иными словами, все прибыли возвращаготся к тем, кто их создает. Перед таким примером волей-неволей американским капиталистам кое в чем приходится раскошеливаться.
Тем не менее увеличить ассигнования на социальные цели американские монополии все же не желали. И тогда возникли поначалу разрозненные и не слишком политически заметные кризисы, например - школьный (еще больше стало не хватать школ и учителей), пенсионный и медицинский; трудовые слои населения США уже не могли на свои заработки, как прежде, обеспечивать возросшее общенациональное число вынужденных иждивенцев.
Американский империализм в исторической слепоте своей пошел совсем по иному пути. Он стал несколько больше, чем раньше, подкармливать только одну часть трудового населения - ту, чьими руками он начал разрабатывать новую, найденную после войны "золотую жилу" - гонку ракетно-ядерных вооружений. Собственно говоря, ничего нового и неожиданного американский империализм в принципе не изобрел. Подобный путь вероятного развития капитализма предсказал еще в 1916 году Владимир Ильич Ленин в своей работе "Империализм, как высшая стадия капитализма". Он писал:
"Гигантские размеры финансового капитала, концентрированного в немногих руках и создающего необыкновенно широко раскинутую и густую сеть отношений и связей, подчиняющую ему массу не только средних и мелких, но и мельчайших капиталистов и хозяйчиков, - с одной стороны, а с другой, обостренная борьба с другими национально-государственными группами финансистов за раздел мира и за господство над другими странами, - все это вызывает повальный переход всех имущих классов на сторону империализма.