«Черт возьми, ты вторглась на чужую территорию, дорогуша. Если он тебя застукает, башку тебе откусит», — пытался призвать ее к благоразумию внутренний голос.
Кабинет был довольно аскетичный, как собственно и он сам: строгий, колкий, жесткий, никаких полутонов. И только она смутно догадывалась каким он бывает, если застать его врасплох пониманием, обезоружить откровением, или не испугавшись его порывистой жесткости, протянуть ему руку помощи. Будто маленькую награду он выдает ей по крупицам свою нежность, свою боль, свою безвозвратную потерю. А она бережно собирает их, чтобы сложить пазл под названием «Северус Снейп». Натали подошла к его столу и провела по нему кончиками пальцев, лаская его поверхность, как тело любовника. Прикрыв глаза, она представила, как Северус сидит здесь часами. Проверяет работы учеников, морщится произнося себе под нос: «сборище недоумков», вздыхает, откладывает, берет другую и читает внимательно, по-другому не может. Он дает им такое сокровище – знание, а они отмахиваются от него бездарными эссе. От чтения устают глаза, и он трет пальцами переносицу. Потом встает подходит к полкам с книгами, которые занимают практически все стены кабинета до самого потолка. Долго смотрит, шаря взглядом по корешкам, будто выбирает себе шлюху на ночь. Внимательно оглядывая и, прочитав название, прикрывает глаза, как бы советуясь с собой, какого именно знания он хочет сегодня. Услышав отклик в душе, берет книгу, лаская указательным пальцем корешок, оглаживая оттиск букв. Садится в кресло у стола. Сразу видно, что он проводит в нем большую часть времени, получая удовольствие или злясь на бездарность, но все же это то, что он любит, это расслабляет его, даря ощущение комфорта. Нат открывает глаза, изучающе смотрит на кресло и ласкает, проводя ладонью по его мягким бархатным подлокотникам и спинке. Будто Снейп и сейчас сидит в нем, и она ласкает его сильные руки. Улыбнувшись такому откровению, она подходит к книжным полкам, пытаясь, как и он, зацепиться взглядом за корешки книг, которые, как «ночные бабочки», напоказ выставляют свои неприлично притягательные переплеты, обещая незабываемое удовольствие. Она, погруженная в мысли, медленно идет вдоль полок, ведя пальцами по книгам. Взгляд останавливается на:
«Жюль Верн? — Нат выныривает из мыслей и с удивлением смотрит на довольно старый переплет. Протянув руку, она осторожно вытаскивает книгу из тисков соседок и, глядя на обложку, удивляется еще раз, — действительно Жюль Верн. Мистер Снейп, вы оказывается романтик и авантюрист».
Она с интересом стала выискивать книги, не относящиеся, как ей казалось, к основным интересам и занятиям профессора. И к своему огромному удивлению нашла приличную коллекцию истории и философии древней Греции и Рима: Сенека, Геродот, а также Шекспир, Ницше, Гегель, Сервантес, Тассо и еще много, много… Она улыбается тому, что узнала такую страшную тайну вечно хмурого и циничного профессора. Словно перефразируя выражение «скажи, что ты читаешь, и я скажу кто ты». Теперь она уже не была уверена, кто он на самом деле. Подойдя к креслу, она заметила на нем томик «Сонетов» Камоэнса. Затаив дыхание, Нат подняла книгу, которую он так и оставил раскрытой, видимо торопясь куда то; и начала читать, бережно заложив палец в том месте, где его так бестактно прервали, что он даже не успел заложить закладку:
Чего еще желать? Я с юных дней
Раздаривал любовь, но не всегда ли
Мне злобой и презреньем отвечали?
А вот и смерть — что требовать у ней?
Жизнь хочет жить — нет правила верней.
Страданья никого не убивали,
А там, превыше всей земной печали,
Прибежище нам есть от всех скорбей.
Но смерть не спросит о моем желанье:
Ни слез, ни горя нет в ее стране.
Все потерял я в горьком ожиданье,
Зато враждой пресытился вполне.
До смерти мне осталось лишь страданье.
Для этого ль пришлось родиться мне?
Холодок побежал по ее спине, заставив волосы на затылке зашевелиться. Она была уверена, что Снейп размышлял о них, поэтому и не заложил закладку.
Дверь хлопнула с такой силой, ей показалось, что сейчас обрушится потолок. И, невольно вжавшись в кресло, она увидела, как в кабинет влетел черный вихрь. Сказать, что он был зол, ничего не сказать. Он был в такой ярости, что от него по комнате расползался леденящий холод, который заполнив все вокруг, мгновенно заставил ее почувствовать оцепенение.
— Какого черта, — взревел он, обжигая ее лицо адским пламенем, полыхавшим в глубине его черных глаз.
От неожиданности Натали прикусила щеку и во рту разлился вкус крови. Глядя на Снейпа, она понимала, что произошло что-то очень плохое. Нат никогда еще не видела его таким взбешённым. Она понимала, это вызвано отнюдь не ее безрассудным поступком. Снейп стремительно подошел к ней и, больно схватив за запястье, рванул вверх c такой силой, что она врезалась в него. Свободной рукой он схватил ее за волосы, заставляя почти вплотную прижаться лицом к его лицу. Он иступлено зашипел и это шипение пугало ее больше, чем его рука больно сжимающая волосы на затылке:
— Что вы здесь делаете?
Нат не смела поднять на него глаза, ей казалось, что он ударит ее. Он беспощадно хлестал ее ядом слов, слетавших с его губ, так ,что она щурила глаза, как провинившаяся собака.
— Вы не слушаете меня? — ревел Снейп и, схватив ее за подбородок, заставил поднять на него глаза.
Нат вся сжалась в его руках, но глаза не отводила. Они были сейчас хрустально-серыми, от стоявших в них слез. Он задыхался. Его взгляд мелкими осколками стекла изранил ее лицо. Она не обращала внимания на то, что он все еще больно держит ее запястье, которое начало саднить. Но то, что она сейчас видела в его глазах было по-настоящему страшным. В них кроме ярости, душившей его, было безумие, отчаянное безумие мечущегося человека, запертого в горящем доме. То, что произошло, видимо, было настолько серьезным, что она понимала – он делает больно не ей – себе. Натали осторожно дотронулась до его запястья, пытаясь убрать его руку от своего лица. Это прикосновение вызвало новый всплеск его негодования. Северус сжал пальцами ее подбородок так, что ей казалось, что он содрал с него кожу.
— Не веди себя, как шлюха, — орал он. — Не смей прикасаться ко мне. Не смей… — с отчаяньем, постепенно занимавшим место ярости, прохрипел он. — Ты хочешь узнать кто такой Северус Снейп? Смотри.
Он рванул ее за волосы, заставляя встать на колени. Нат все еще смотрела ему в глаза. Она понимала, ее глаза – единственное, что связывает его сейчас с реальностью.
— Соси, — процедил он через сжатые в оскале зубы.
Она нервно сглотнула. Северус нравился ей. Даже больше, чем просто нравился, но она не могла… Так…
— Что не можешь…? А я могу…
Он с презрением оттолкнул ее. И пошатнувшись, буквально упал в кресло. Ей казалось, что он задыхается. Он хрипел и рвал на себе ворот сюртука, силясь освободиться. Нат пыталась заглянуть ему в лицо, чтобы понять, что случилось. Она положила руки на его нервно мечущиеся по вороту пальцы, пытаясь убрать их и помочь ему расстегнуть сюртук.
— Вон! — уже сорванным, но все таким же яростным голосом прохрипел Снейп ей в лицо.— Неужели ты не видишь кто я?
Его начал бить озноб. От напряжения, от осознания. Она продолжала молча гладить его руки, все еще пытаясь помочь ему расстегнуть воротник. Она осторожно взяла его запястье и потянула его руку на себя. Он был весь сделан из железа и пальцы, изломанные судорогой с побелевшими костяшками, не гнулись. Нат прильнула к ним губами, словно в сильный мороз хотела отогреть своим дыханием. Она, едва касаясь, покрывала его руки поцелуями, чувствуя, как напряжение начинает ослаблять свою хватку и отпускать его тело. Он затих все еще рвано дыша. Она слышала, как бьется его сердце и в такт ему в ее сознании пульсировало:
«Зато враждой пресытился вполне.
До смерти мне осталось лишь страданье.
Для этого ль пришлось родиться мне?»
Ей вдруг захотелось обнять его, оградить от всего мира, забрать себе и оберегать его нежность. Именно она вперемешку с отчаяньем сквозила в рваных ранах его души. Нат выпрямила спину и, осторожно привлекла к себе. Она прижимала его, как хрустальную статуэтку, которую можно сломать одним неверным движением, судорожно гладя его по волосам. Они были такие густыми и шелковистыми. Она сама начала успокаиваться от этого монотонного движения. Его дыхание успокоилось, лишь сердце все еще металось в груди раненой птицей. Нат знала, он жалеет о том, что сказал, что сделал. Только сейчас она поняла, что запястье нестерпимо ноет, а на подбородке скорее всего будет огромный синяк. Но она остановила руками цунами. Это было сейчас главное. Кто же вы, Северус Снейп?