Велик вклад этого мыслителя в развитие культуры Кубы: ее политической мысли, философии, литературы.
Социально-экономические и политические условия, сложившиеся на Кубе в конце XIX в., не могли не наложить заметного отпечатка на мировоззрение Марти. Например, он с восхищением отзывался о кубинских рабочих, равно как и о деятелях рабочего движения (одного из них, социалиста Карлоса Балиньо{58} привлек к формированию Кубинской революционной партии{59}), глубоко уважал Карла Маркса и откликнулся на его смерть проникновенной статьей{60}, однако не сумел подняться до восприятия основных положений марксистского учения.
Тем не менее важно подчеркнуть, что X. Марти значительно превзошел в решительности, проницательности и принципиальности многих мелкобуржуазных лидеров того времени.
Видный политический деятель Кубы, известный литератор, автор ряда трудов о Хосе Марти, Хуан Маринельо писал: «Его (Хосе Марти. — Ю. Г.) выводы были сделаны в условиях, отличающихся от нынешних, и его убеждения не основывались на материалистической идеологии, но его гениальность позволила ему предугадать многое из того, что произошло с 1895 г. до настоящих дней»{61}.
Выше мы говорили о том, что в сложившихся на Кубе условиях в рассматриваемый период революционные демократы оставались единственной политической силой, способной руководить национальным восстанием. Естественно возникает вопрос: что же представлял собой в те годы кубинский рабочий класс?
Особенности формирования его были связаны с наличием пережитков рабовладения, с колониальным статусом страны, слабо развитой промышленностью, с постоянно увеличивавшейся зависимостью Кубы от США.
Однако довольно высокая концентрация рабочего класса в наиболее крупных городах Кубы способствовала созданию уже в 80-х годах первых профессиональных объединений и появлению некоторых других форм борьбы и защиты классовых интересов. Новый этап в развитии рабочего движения на острове ознаменовался массовым митингом кубинского пролетариата 1 октября 1887 г… проведенным в знак протеста против казни пяти чикагских рабочих.
Пробуждению классового самосознания кубинского пролетариата содействовала газета «Продуктор», основанная представителем радикального крыла кубинского рабочего движения Энрике Ройгом{62}, а также статьи Карлоса Балиньо в издававшейся в США газете «Трибуна дель трабахо».
8 ноября 1887 г. в Гаване открылся первый рабочий конгресс. В 1890 г., откликнувшись на призыв Международного социалистического конгресса в Париже, рабочие Гаваны впервые отметили Первомай. Всекубинский конгресс рабочих, проходивший в январе 1892 г., подчеркивал в резолюции, что «рабочий класс не сможет добиться своего освобождения, пока не вдохновится идеями революционного социализма»{63}.
Рабочее движение в конце XIX в. уже вызывает заметное беспокойство властей, которые все чаще и чаще начинают применять репрессии против рабочих организаций. В частности, они запрещают деятельность Всекубинского конгресса рабочих, а его наиболее активных участников сажают под арест.
Однако, несмотря на известные успехи рабочего движения, говорить о нем как о значительной, а тем более авангардной революционной силе еще было нельзя: пролетариат делал лишь первые, хотя и серьезные, шаги. По тем же причинам нельзя было тогда рассчитывать и на создание пролетарской партии. Поэтому роль революционного авангарда предстояло выполнить созданной Марти Кубинской революционной партии.
Основным ее политическим противником выступала реакционная партия Конституционный союз, возникшая в 1878 г. и отличавшаяся заметным происпанизмом. Она выражала интересы главным образом проживавших на Кубе богатых испанцев, а также связанной с метрополией креольской верхушки. В 1892 г. из состава Союза выделилась в самостоятельную партию группа «реформистов», выступавших за проведение некоторых незначительных реформ.
В стане врагов Кубинской революционной партии находились и автономисты, как и в первые годы своего существования выступавшие за автономию острова при сохранении над ним суверенитета Испании. Именно в борьбе с партией автономистов крепла и развивалась политическая организация — детище X. Марти.
К сожалению, после гибели Хосе Марти руководство Кубинской революционной партией захватил один из деятелей кубинской революционной хунты в Нью-Йорке, поддерживавший тесные связи с североамериканскими капиталистами, — Томас Эстрада Пальма. Начался постепенный отход партии от прежних демократических и революционных позиций. Политика Эстрады Пальмы стоила патриотам ряда поражений: из-за его бездеятельности потерпели провал несколько экспедиций с оружием, отправленных на остров.
Вместе с тем гибель Хосе Марти не только не привела к спаду борьбы на Кубе, а, напротив, вызвала ее новый подъем — борьба стала приобретать поистине народный характер. По мере расширения районов сражений войска революционеров получали все более решительную поддержку населения, которое снабжало их продовольствием, фуражом, приходило в отряды повстанцев. Хотя последним и не удалось добиться слаженных одновременных действий в трех различных частях страны, все же в целом восстание 1895 г. охватило значительно большую территорию, чем в период Десятилетней войны. превратившись по существу в партизанскую войну{64}. В апреле 1895 г. повстанческая армия насчитывала 12 тыс. человек, в начале 1896 г. — около 45 тыс.{65}
Состоявшая из небольших мобильных отрядов, эта армия, несмотря на значительное численное превосходство испанцев, одержала над ними много славных побед. Решительными рейдами в расположение противника отряды не только наносили заметный урон вражеским войскам, но и подрывали экономическую базу снабжения испанской армии: уничтожались железные дороги, телеграфные линии, плантации врагов революции.
Такой же участи подвергалась и собственность американских граждан, не подчинявшихся постановлениям командования Освободительной армии. Позицию последнего прекрасно характеризует ответ генерала М. Гомеса группе иностранных собственников на Кубе, которые обратились к нему с протестом по поводу некоторых мер повстанцев. «Мы, — сказал им генерал, — ведем борьбу с Испанией, с ее армией, с ее торговлей и промышленностью — со всем тем, что может ее усилить. Мы не виноваты, что вы… находитесь на кубинской земле, на которой должны находиться только кубинские граждане. Поэтому мы не можем предоставить вам привилегий по сравнению с нашими гражданами, от которых мы требуем исполнения наших приказов. Если вам не нравится наш порядок, то перенесите свои владения с нашей земли в свою страну»{66}.
Несмотря на сопротивление контрреволюции и численный перевес сил противника, повстанцы продолжали вести успешную борьбу. Эти успехи позволили приступить к совершенствованию организационной структуры Освободительной армии, образованию органов власти. Так, в сентябре 1895 г. была созвана Конституционная ассамблея, состоявшая из представителей пяти соединений повстанческой армии. Ассамблея утвердила конституцию, провозгласившую отделение Кубы от Испании, создание свободной и независимой Кубинской республики. Согласно ее основному закону верховным законодательным и исполнительным органом Кубинской республики стал Правительственный совет, в который входили президент, вице-президент и ряд министров. Руководство вооруженными силами республики должен был осуществлять главнокомандующий.
Конституция призывала к активному участию в общенародной борьбе за независимость Кубы все кубинское население, без каких-либо классовых различий. В ней отмечалось, что «любое имущество, принадлежащее иностранцам, подлежит обложению налогами в пользу революции»{67}. Президентом был избран С. Сиснерос Бетанкур, генералиссимусом и главнокомандующим — Максимо Гомес, а его заместителем — Антонио Масео. Сформированный Правительственный совет назначил в различные страны Америки и Европы дипломатических агентов.