И потом коротко взглянул, пытаясь угадать, кто с ним говорит. Но этого небритого станичника в потертой фуфайке и кособокой шапке не припомнил. Может быть, просто не узнал, ведь люди быстро менялись в те смутные годы.
А удивленный казачок долго смотрел вслед, может быть, пытаясь распознать знакомую походку. Но кому об этом расскажешь. Да и поверит ли кто этому…
Было еще одно обстоятельство, может быть, главное, говорящее в пользу того, что Василий Федорович остался жив. Ходили слухи о том, что ему было доверено на охрану золото Кубани, так называемое золото Рады, которого до сих пор так и не нашли. Где оно находится, знали совсем немногие, в том числе якобы и Василий Федорович.
Незадачливые кубанские самодеятельные публицисты, доморощенные мыслители, пытаясь выставить Рябоконя эдаким простаком, полагали, что он ищет в плавнях какие-то клады. А клады там действительно могли быть, так как в позапрошлом веке в этих лиманах орудовала разбойная шайка некоего Яблокова. Но само упоминание о каком-то кладе и золоте в связи с именем Рябоконя, тем более что в Раде он был представителем своего полка, примечательно, так как легенды произрастают обычно из действительных, исторических фактов…
Не могла, не должна была затеряться такая личность, как Рябоконь, какие бы перемены и трагедии ни происходили в родных пределах. И можно только сожалеть о том, что мы столь запоздало к ней обращаемся, когда уже смыты беспощадным временем многие подробности. В этом возвращении Рябоконя, пусть и запоздалом, я и вижу свою задачу, и ни в чем не более. Это важно не столько для него самого и его сподвижников, которым уже давно не больно, сколько для нас, ныне живущих, чтобы понять наше, не менее запутанное и неопределенное время. И главное — вселить уверенность своим современникам в то, что ничего в нашей трудной жизни не бывает напрасным, ничего не проходит бесследно. Если в ней что и было драгоценного и трагического, в чем проявлялась сила человеческого духа, это не может затеряться во времени, не может пропасть бесследно, как малая порошинка, как семя, занесенное попутным ветром на худосочную почву. Как бы его ни прятали и ни принижали, оно все равно всплывет из прошлого и займет свое истинное место. Рано или поздно придет если не судия, то отыщется старательный хроникер или краевед-собиратель, который в меру своего разумения, сам, не вполне понимая, что он делает, свершит эту, ему предназначенную миссию по восстановлению отнюдь не случайно выпавшего из непрерывного и неостановимого течения жизни…
Уже после Великой Отечественной войны однажды в Нижней Баканке ко двору Ивана Васильевича Рябоконя, по улице Набережной, подошел какой-то нищий, старец с длинной седой бородой и палкой-посохом, которым он отгонял бродячих собак. Тогда, в трудные послевоенные годы, нищие, бродящие по улицам хуторов и станиц, не были редкостью, и все же их опасались, не всегда привечая, так как и сами жили впроголодь.
Не знаю, о чем просил этот старец. Но Ивана Васильевича дома не оказалось, а его жена Мария, испугавшись нищего, не приветила его, отказав в милостыне. Как говорит и до сих пор предание, это был Василий Федорович Рябоконь, приходивший к своему сыну Ивану, но свидеться с которым ему так и не довелось…
Куда он ушел отсюда, палимый солнцем и снедаемый обидой, неизвестно. Возможно, подался в Приморско-Ахтарск, а может быть, в Лабинск, к своей сестре Ольге Васильевне, или скитался неприкаянным по родной Кубани до своего вечного упокоения. Несомненно, что и до сих пор скитается, как некий дух изгнания, незримый и мало кем узнаваемый…
Больше его не видел никто никогда. Во всяком случае, далее смолкают предания, оставляя его таким же несмирившим-ся, неузнаваемым, таинственным, загадочным и живым, разжигающим воображение и волнующим душу всякого человека, не утратившего живого восприятия этого такого неласкового мира…
А в нижней Баканке внук Василия Федоровича Василий Иванович Рябоконь с гордостью показывает мне семейные реликвии — два фарфоровых пасхальных яйца — призы В.Ф.Ря-боконя, завоеванные им на скачках. Искусно расписанные крашенки с надписями «ХВ» — Христос Воскресе! Это последние, сохранившиеся реликвии, к которым прикасалась рука Рябоконя. Прикоснувшись к ним, я не испытал никакого мистического трепета. Но, Боже мой, как же сохранилось и как пронеслось через такое жестокое время это вечное, исцеляющее душу — Христос Воскресе!..
Ходили упорные слухи о том, что Василий Федорович Рябоконь доживал свой век на Кубани. Умер он якобы в 1964 году и похоронен на какой-то Молдавановке…