- Не беспокойся, дядя, не обидим твоего кума, - обречённо пробормотал Фрол.
- Да, послухайте: баба у кума - змеюка, не зачинайте с ней спорить или гутарить об чём-нить. Кажного переговорить и голову заморочить. Ну, энто я так, к слову. А Павел - казак добрый. Договоритеся.
- Ну, мы пойдём. Благодарствуем, дядя, за совет и помощь, - приятели поднялись из-за стола.
- Ну, тады прощевайте, ребяты. Помогай вам Бог! - Трофим окинул взглядом присутствующих в трактире и принял равнодушный вид.
Степан и Фрол, расплатившись с трактирщиком, вышли на улицу. Но теперь новость, оброненная Трофимом, о преследовании на Дону беглых крестьян, заставила приятелей осторожничать. Значит, не случайно хватали тогда на майдане мужиков. Приказ начальников был.
И вот ступают они по городку, оглядываются, не идёт ли кто следом. Однако за ними увязалась только рыжая, облезлая собака.
Казачьи хаты в городке, в основном, бедные, как избы крепостных в их деревнях, только крытые не соломой, а камышом. Фрол увидел лачугу с гордой вывеской "Лавъка", заинтересовался.
- Степан, я сейчас. Ты спрячься, хотя бы вон там, в кустах. Я сейчас, быстренько, - и он нырнул в перекошенную дверь жалкой хатки.
Вышел Фрол нескоро, зато его руку оттягивали два объёмистых узла.
- Заосеняет скоро, - пояснил он. - Вот, купил у старьёвщика. Не смотри, что одёжа не новая, зато крепкая. Это тебе, - протянул Степану узел, - это мне. Давай переоблачимся. А то правду сказал дядька Трофим, за версту видать, что мы беглые.
Спрятавшись в придорожные кусты, приятели переоделись. Увидев друг друга в новом наряде, расхохотались:
- Смотри-ко, Фрол, ты вылитый управляющий наш, Эраст Наумыч.
- А ты, Степка, на купца смахиваешь, в кафтане-то. Экой справной! Только тела набрать больше. То, бишь, пуза.
Фрол протянул Степану мешок, такой же, как у него, может быть, чуть старее:
- Держи! Это тебе. Положи свою одёжу, потом, может быть, разживёмся ещё чем...
- Спасибо, товарищ, но ты знаешь, что я с тобой расплатиться не смогу. И так уже у тебя в долгу.
- Какие счёты! - засмеялся Фрол, - на том свете "воздастся по делом нашим", вот и рассчитаемся по-божески.
- А это что? - воскликнул Степан, разворачивая суконную штуковину, вроде мешка без дна.
- Башлык у местных называется. Голову накрывают сверху шапки, и завязывают концы сзади, когда снег, ветер... Там в него ещё чирики завёрнуты - такая лёгкая обужа. Вон, выпали! Складывай, Степан, "обновки", и пойдём, а то до вечера не управимся. И ты бы, на всякий случай запрятал свой кинжал подале. Чего за кушак его заткнул? Чтоб все видели, как каменья сверкают? Не смотри, что красиво. За них башку скрутят, и охнуть не успеешь.
Степан, послушно сунув оружие в мешок, закинул его на плечо, просительно глянул на Фрола:
- Не найдётся ли у тебя хлебца. Дай псу, смотри, какой он голодный.
- Вот ещё, а самим что шамать потом?
- Ну, дай, у меня нет ничего.
Фрол неохотно отломил кусочек от ковриги и протянул товарищу. Степан ласково погладил собаку и положил перед ней хлеб.
- На, псина, ешь. Вишь, как оголодала, бедняжка.
- Ну, пошли, пошли, ишь расслюнявился, - поторопил Фрол.
- Очень я животинку люблю, - пояснил Степан, - и для хозяйства скот всякий. Лошадей, коров. Козочек там, птичек....
Помню, маленьким был, собачонка Жучка у меня жила. Сама чёрненькая, а на лбу - белый лоскуток. Так она мне - первый друг. Застрелил барин. Давно было, а помню язык её шершавый и сейчас. Лизнёт меня в щёку - жалеет, значит. А ещё вепрь был, как привязанный за мной ходил ....
- А мне всё равно. Коней, конечно, уважаю, а так..., - перебил его Фрол.
Они шли, сытые, чисто одетые, по улице городка, но тревога охватывала их всё глубже. Злобно лаяли собаки.
- Что это на нас собаки брешут? Людей что ли не видали? - удивился Степан.
Фрол сердито ответил:
- А то не на нас. Вишь, прикормил кобеля. Теперь не отстанет. Пшёл!
Пёс действительно бежал за ними, виляя грязным хвостом. Но камень, пущенный Фролом, отпугнул его.
Казак в воротах также беспрепятственно их пропустил, как впустил, может, только удивлённо посмотрел. Видно, узнал прежних оборванцев.
На дороге показалась несколько баб, идущих с грядок. Все дородные, как на подбор! На коромыслах вёдра с огурцами. Смеются казачки, переглядываются.
- Что раззявил рот? Давай в канаву! - ткнув Фрола в бок, зашипел Степан.
Одновременно упали на землю и скатились на обочину, в лопухи.
- Ой-ёй! - заорал Степан.
- Тсс! - цыкнул Фрол.
- Ой, ой! Больно, вишь!
- Терпи, бабы пройдут.
- Потерплю-ко, ужо.
Казачки поравнялись, одна завела песню, так не похожую на те, которые пела его Степанида. Жена тихо начинала, плавно, песня словно обвивала Степана и убаюкивала. А эта - горланит. "Нет, - подумал Степан, - наши бабы лучше поют".
Фрол подождал, пока огородницы скроются из виду, подошёл к Степану:
- Ну что там?
- На ежа попал. Посмотри! Ой-ёй! - заголился Степан.
- Ух, ты, как искололся! Дай, вытащу иголки! - Фрол выложил колючки на ладонь. - Вот так, четыре штуки! Ты чего баб-то испугался?
- А кто его знает? Опасно так-то не скрытно идти. Вдруг будет облава! Пойдём по самому берегу. Там, вроде лесочек или рощица, - предложил Степан.
- Твоя правда. Да и дядька Трофим велел идти вдоль берега.
6. На хуторе Черёмном
Вечерело, когда приятели подошли к одинокой, не огороженной плетнём хате, укрытой камышом. Под развесистой яблоней стояла вбитая в землю деревянная скамья, рядом сарай, базок, дальше грядки. Собаки почуяли путников и разразились громким лаем.
- Наверное, тот самый хутор, о котором дядька Трофим говорил, - почему-то зашептал Степан, прячась за кустом пышной калины.
На порог вышел хозяин - основательный казак средних лет, коренастый, с головой слегка тронутой сединой, всматриваясь в сумрак, спросил:
- Кого Бог привёл? Если добрый человек, выйди, покажися, если злой, мимо проходи!
Товарищи подошли к казаку:
- Здравия желаем, хозяин. Нам нужен Павел Черёмный. Мы от кума, Трофима.
Павел вышел навстречу, прищурившись, оглядел округу:
- Здорово дневали! Ну, я Павел Черёмный, можете взойтить. А собака с вами?
- Ты гляди, Степан, пристала!? - удивился Фрол.
- С нами, с нами! - обрадовано воскликнул тот.
- В хату не пущу. Пусть сидить у двери, я ей костей вынесу.
Гости через тёмные сенцы прошли в горницу Павла. Напротив входа висела божница в пучочках засушенных трав, сверху накрытая вышитым полотенцем. Перед ней чадила лампадка. Здесь же в углу, под святыми образами, - стол. Слева - белёная печка, заставленная чугунками. Далее - некрашеная лавка. На стенах висели ружья, сабли, конская сбруя. У окна - старый кованый сундук. Дверь в боковушку завешена дерюжкой.
Степан и Фрол перекрестились на красный угол, поклонились:
-Здравствуйте в вашем доме.
- Садитеся, ребяты, - пригласил хозяин, - какая заботушка привела вас ко мне?
Фрол сразу приступил к делу:
- За Дон хотим перебраться, дядя.
Павел недоверчиво крякнул, спросил:
- А деньги есть у вас? Или золотишко? Расплатиться надобно.
Из боковушки выскочила высокая, худая, как жердь, баба с жиденькой скрученной на затылке косицей и, воткнув кулачки в костлявые бока, выжидательно уставилась на гостей.
Фрол поник от её буравящего взгляда и чуть слышно проговорил:
- Есть... деньги.
- Ну, и ладно, - успокоился хозяин. - Зачем вам в Задонье, почему - не спрашиваю. Этого мне не нужно знать. Стемнееть совсем, я на бударке перевезу вас на тот берег.
- Бударка? А что это? - спросил Степан.
- А это по нашему так называется одновёсельная лодка, как несмышлёнышу пояснил Павел Степану.
- А..... Понятно, - виновато моргнул тот. .
- Так вот, мужики, за перевоз надобно заплатить пятак. Бывалыча, в неделю один - два человечка переправлял, а таперя, почитай, кажнуя ночь катаюся по Дону. Много народу жалаить воли. Вечерять-то станете?