Этот момент бурной запорожской рады изображен на прилагаемой иллюстрации, представляющей снимок с картины художника В. И. Ковалева. В центре рады стоит кошевой Петр Калнышевский, с левой стороны примыкают к нему сторонники мирного подчинения Сечи требованиям русского начальства, с правой – их противники, предлагающие «убрать москаля в шоры», т. е. обмануть русские войска и «накивать пятами», т. е. бежать из Сечи, средину занимают нейтральные, ни на что определенное не решившиеся еще казаки. Но вот среди жарких споров о том, что лучше пусть русские войска «выжгут глаза запорожцам и они умрут один за другого», чем отдать Сечь, является с крестом в руках панархимандрит; он убеждает запорожцев «не подымать на братьев рук» и «не делать в своем сердце ран»; толпа прислушивается к словам своего «пана-отца», но сторонники борьбы заподозревают в архимандрите «шпегу», т. е. шпиона, и с ожесточением набрасываются на него, не обративши внимания на его духовный сан и слова умиротворения. Увещания архимандрита и угрозы проклятия «из рода в род» за пролитие христианской крови берут, однако, перевес над бурными речами толпы. Большинство запорожцев следует совету пана-архимандрита, и рада оканчивается решением «голову хилити», т. е. смириться, принести покорность.
– поется в народной песне, передающей те треволнения, которые происходили в это время на раде.
Казаки на первый раз смирились, все еще не допуская мысли об окончательном уничтожении Сечи. Батько кошевой Петр Калнышевский и войсковая старшина были посланы войском с хлебом и солью к Текелию. Текелий принял хлеб и соль, поблагодарил казаков, угостил их и сам принял от них угощение в Сечи, а кошевого и войсковую старшину, однако, арестовал и отправил в Москву. Лишившись старшины, запорожцы окончательно растерялись.
Но горю было нечем пособить. Участь Сечи была решена бесповоротно. Казакам волей-неволей пришлось хоронить свою самобытную общину. В этих крутых обстоятельствах сторонники борьбы привели в исполнение свою мысль, бежали в Турцию, на землях которой в устьях Дуная была основана впоследствии Запорожская Сечь. Уход из Сечи части запорожцев только усугубил горе оставшихся. Кошевой и старшина были отправлены Текелием в Москву, имущество было их конфисковано, а Сечь была так усердно разрушена, что не осталось камня на камне. История свидетельствует, что Текелий, с непонятным вандализмом, велел разрушить даже исторические памятники – строения, надгробные памятники и пр.; даже церковь Пресвятыя Богородицы, по рассказам одного очевидца, «обдирали», обрубая топором царские врата и срывая украшения.
Так пала последняя Запорожская Сечь в 1775 году, и совершена была по мысли Потемкина крупная и несправедливая ошибка по отношению к запорожцам, нужду в которых скоро потом почувствовал Потемкин.
IV. Образование Черноморского войска и пребывание его за Бугом
Прошло несколько лет. За это время многое успело измениться. Оставшиеся на родине запорожцы разбрелись по разным местам: одни из них поженились, обзавелись семьями и хозяйством, другие продолжали «бурлаковать», т. е. жить холостяками, и таких было большинство. Привычка к бурной военной жизни и необходимое условие такой жизни – отсутствие семейства, были тому причиною. Осиротевшие сечевики как бы ждали только удобного случая, чтобы снова «тряхнуть стариной», возобновить утерянное. И они не ошиблись; такой случай не замедлил представиться. Когда была образована Потемкиным новая провинция – Новороссийский край, в 100 000 кв. верст и с полумиллионным только населением и когда таким образом, при обширности границ вновь образовавшейся провинции, некому было оберегать ее разбросанное население, – Потемкин невольно вспомнил о «братчиках запорожцах» и пожалел о рассеянных всюду казаках. Для обширного и открытого со всех сторон от нападений поляков, турок и татар края требовалась военная защита, вполне соответствовавшая местным условиям: необходимо было легкое и неустрашимое войско, всегда готовое к отражению неприятеля и хорошо знавшее приемы и уловки своих противников. Таким именно войском считались запорожцы, и тогда-то, наконец, понял Потемкин, почему столь авторитетные деятели, как граф Вейсбах, Миних и Панин поддерживали запорожское казачество: казаки были самым надежным оплотом в борьбе с соседями и лучшей военной стражей для границ. Обстоятельства, следовательно, заставили Потемкина переложить гнев на милость и, раз остановившись на мысли о необходимости возобновления казачества, он привел потом постепенно эту мысль в исполнение.