Родился он и умер на совершенно не похожих планетах; при рождении Райта никто не имел понятия не только об электронике, но даже о бытовом электричестве, фантасты робко предвещали появление подводных лодок и самолетов с паровыми двигателями — только ли это? На французском троне восседал император Наполеон III, а сорокашестилетний генерал Улисс Грант, один из героев Гражданской войны, только что стал восемнадцатым президентом США. Когда через девяносто лет Франк Ллойд Райт умирал, во Франции, забывшей о своих королях, на всеобщих выборах президентом был избран Шарль де Голль, генерал Эйзенхауэр правил в США как тридцать четвертый их президент; Австро-Венгрии, бывшей в молодые годы Райта великой державой, уже давно не существовало, а социализм, когда-то едва зарождавшийся в его современном виде и даже в молодости Райта малоизвестный в Америке, стал государственной системой на огромной части земного шара. Человек этот принял в свою жизнь самые страшные войны, известные человечеству, и тем убедительнее подвижничество Райта, никогда не строившего казарм, крепостей и даже скучных контор.
Райт стремился строить небывало удобные и столь нужные людям жилища, клубы, церкви, театры, где люди могли бы собираться вместе, — жизнь его была поразительно целеустремленна, хоть, надо сказать, архитектор не всегда был в ней удачлив. Мечтая объединить зодчих разных наций и творческих школ в едином сообществе, строя для этого дома — вначале в родном своем Висконсине — Восточный Талиесин, а позже в штате Аризона — Талиесин Западный, Франк Ллойд Райт страдал то от кредиторов, преследовавших его всю жизнь, то от жен, с которыми ему катастрофически не везло (а может быть, не везло женам — характер у архитектора был, говорят, не сахар), даже от пожаров, периодически уничтожавших дома; судьба его не щадила.
Женившись после шестидесяти в последний раз, Райт завещал супруге надглядывать за архитекторским сообществом, плотно сгруппировавшимся вокруг него в штате Аризона, где неподалеку от красивого и мертвого — камни в пустыне — города Финикс разросся Западный Талиесин. Архитекторы из разных стран — японцы, филиппинцы, американцы, египтянин, ирландец и еще бог весть кто — работали там, объединенные уважением к покойному Райту и принципам его школы. Проекты выполнялись то тем, то другим из архитекторов, но деньги разделялись поровну на всех. Все работы по перестройке, уборке, озеленению Талиесина решались на общих собраниях, в которых могли участвовать с правом совещательного голоса и ученики — молодые архитекторы, съезжавшиеся в Талиесин отовсюду и остававшиеся там при условии, что они сдадут вступительный экзамен и готовы заплатить сообществу две с половиной — три тысячи долларов в год за свое обучение.
Марка сообщества Франка Ллойда Райта котируется на архитекторских рынках достаточно высоко, но тем не менее оно нуждается в постоянной рекламе и в новых знакомствах — для этого сообщество издает немало альбомов со своими проектами, брошюры, даже видовые почтовые открытки. Кроме того, сообщество охотно приглашает к себе для чтения лекций тех, кто кажется ему интересным или полезным. А также устраивает приемы.
С приема я и начну. Американские приемы бывают самыми разными, но главное, что их объединяет, — количество; приемов в Америке очень много. Приемы устраиваются после лекций и творческих чтений, просто вечером дома, чтобы освежить знакомства и завязать новые; приемы устраиваются по поводу отставки и по поводу назначения на пост и т. п. В деловом, дипломатическом мире, в мире искусства приемы бесконечны — каждый по своим правилам, каждый что-то да значит. Чаще всего это несколько блюд с бутербродиками, тарелки с печеньем, бутылки белого и красного вина, водка, виски, вода, толпа вокруг всех этих яств и, где только возможно, хозяева приема, мечущиеся среди гостей, многих из которых они толком не знают. На большинство полуофициальных и неофициальных приемов можно приводить с собой неприглашенных друзей, можно приходить без особого приглашения самому. Но на иные приемы…
Приглашение на прием в Талиесине было оттиснуто на полукартоне с золотым обрезом и выглядело как визитная карточка господа бога. Идти надо было, строго соблюдая правила одежды и поведения, — таково условие.
Прием остался в моей памяти бетонными и гранитными стенами распластанных домов Талиесина, где в нишах горели факелы, выхватывая куски пространства, огнем окрашенные в оранжево-золотой цвет. Подрагивали каменные драконы, и старинная японская керамика, вмурованная в стены среди аризонских камней, выглядела фантастически. Самураи, увековеченные в зеленой глине, скалились очень сердито: европейская музыка, доносившаяся из помещений, по-моему, раздражала их. Музыка была им непонятна, словно, высокий голос незнакомой птицы, прилетевшей издалека.