В Лас-Вегасе играют в кости и в покер, в разновидность лото, именуемую «бинго», и знакомый вам «блек-джек» (в «очко», кстати, можно сыграть и с автоматом, этот автомат обставил меня, как вокзальный шулер) — здесь играют все и на все. Есть игра, в которой можно поставить один цент, а в казино на двадцать шестом этаже «Гранд Отеля МГМ» начальные ставки дозволены с пятидесяти долларов до двух с половиной тысяч — за членство в Метро-клубе на двадцать шестом этаже надо уплатить тысячедолларовый вступительный взнос. И все-таки, хоть есть в Лас-Вегасе привилегированные клубы и гостиничные номера, за которые надо платить полторы тысячи в день (пентхаузы «Клеопатра» и «Шахразада» в гостинице «Аладдин»), это прежде всего город для рядовых американцев, тех вот самых статистических, средних, пьющих по шестнадцать чашек кофе в неделю и потребляющих по двести восемьдесят семь яиц в год. Бесспорно, что Лас-Вегас — карикатура на Америку, но почему же так любит Америка это кривое зеркало? Почему она сбегается на сияющую улицу Стрип и люди годами рассказывают друг другу о том, как довелось быть в Лас-Вегасе и счастье просвистело мимо, словно пуля из индейского ружья, а еще был случай…
Это город, принявший пустыню в себя; и так же, как слежавшиеся в дюне песчинки не становятся монолитом, так и люди, проходящие сквозь эту опустошенную землю, стабилизируются в собственных разобщенностях, бывают даже счастливы в них: ведь каждый здесь — миллионер без пяти минут; вот повернутся морковки, апельсинчики и вишенки во внезапно расщедрившейся красивой машине, и денежный ливень окатит тебя с головы до пят. Крупье вежливы и встречают тебя как давнего друга, даже поговорят: кто знает, может быть, ты новый Говард Хьюз — захочешь и купишь их со всеми рулетками, карточными колодами и прочими потрохами. Здесь красиво — играет музыка, ходят и танцуют роскошные женщины, — здесь праздник, по которому так изболелась раздерганная в суетах и потерявшая надежды душа.
Не буду пересказывать вам всех легенд о ласвегасце Говарде Хьюзе, одно время у нас перепечатывали их во множестве; но жив и этот миф — о загадочном человеке, бывшем летчике-испытателе, потерпевшем в 1947 году катастрофу на самолете «ФХ-11» и с тех пор не бравшемся за штурвал. Хьюз приехал инкогнито и поселился на последнем этаже отеля «Дезерт Инн». В кармане у него лежал чек, полученный после ликвидации дел с компанией ТВА, — самый большой чек, лежавший когда-либо в кармане мужских брюк, — на пятьсот сорок шесть миллионов пятьсот сорок девять тысяч семьсот одиннадцать долларов. Деньги надо было вложить в новое дело, дабы избежать огромных подоходных налогов. Никогда не прикасавшийся к азартным играм Хьюз начал с покупки гостиницы, в которой остановился, а затем приобрел одну седьмую часть Лас-Вегаса — с казино, аэропортом, телецентром и многими тысячами людей, занятых во всех купленных им предприятиях. История сражений Хьюза с техасским магнатом Керкоряном, история того, как автоконцерны и голливудские кинодеятели вкладывали деньги в Лас-Вегас, теряя их или умножая, — история еще одной игры, еще одного азарта, но тоже очень американского, лютого, возле костров которого с удовольствием греются маленькие клерки из невеселых контор Атлантического побережья и бесконечно соблазнительные калифорнийские секретарши, ищущие в Лас-Вегасе женихов.
А игра вокруг подземных ядерных взрывов, первый из которых состоялся 14 сентября 1957 года возле Лас-Вегаса? Взрывы удалось отодвинуть аж на Алеутские острова, а перед этим вся невадская мафия с такой энергией развернула борьбу против ядерных испытаний, что впору было принять ее за организацию сторонников разоружения. Очень много всего и разного заплелось вокруг сияющих казино в пустыне; игры человеческие многообразны. Но так хочется радости…
Праздники необходимы; на Новой Гвинее аборигены закалывают свинью и веселятся вокруг нее по месяцу; существуют праздники рыбы, снопа, благодарения, елки и много чего еще; в Лас-Вегасе бесконечен праздник надежды на большую удачу, на внезапное счастье, которым изменится вся жизнь. Все здесь твердо убеждены, что не бывает счастья всеобщего. А значит, каждый сам осчастливливает себя, как может; осчастливливает надеждой и мелким выигрышем — золотая птица удачи свила здесь гнездо и вполне может прикоснуться к тебе радужным перышком.