— Послушайте меня, — сказал человек Ю. — Есть две истории о путешествиях. В первой из них путешественники проходят через ряд испытаний и каждый из них поочередно оказывается полезен. Вся команда приходит к цели. Во второй истории они тоже встречают ряд препятствий, но на каждом из них команда кого-нибудь теряет. До цели удается дойти только одному. Возможно, что одна из этих двух историй — наша: лучше, конечно, если это — первая из двух. Но этот ваш спор похож на начало какой-то третьей истории, которую — подумайте — стоит ли начинать?
— Если идет к этому, то не стоит. — Фа улыбнулся и положил руку на колено человека Ю.
«Может, у него в городе приняты такие прикосновения между людьми, — ревниво подумал Эф, — а может быть, там вообще все извращенцы, я слышал о таких местах». Ему захотелось что-нибудь сказать от себя — тоже с улыбкой — и положить руку на второе колено человека.
— Думаю, что от жары и солнечного блеска мне померещилось лишнее, — сказал Фа,— беру обратно те свои слова, которые допускают возможность превратного истолкования, задевающего вас в том или ином смысле.
Он протянул третьему руку, и Эф пожал ее, чувствуя свою неспособность ответить адекватно затейливой фразой.
Солнце слепило глаза, отражаясь в волнах. Эф зажмурился от попавшего в глаза света и увидел под веками движение смутных образов — как обрывок сна наяву — словно он в странном каком-то месте, среди зеркал и стекол медленно кружил, переступая ногами, и нож был в руке, и противник напротив — это был Фа — тоже с ножом, и его собственное многократное отражение в зеркалах, и отражение противника. Все пропало, когда он открыл глаза.
43
Люди длинной воли входили в очередной город (номер десять). Как всегда, раздавали направо и лево пинки и розги. После дурного приема в предыдущем городе (номер девять) пинки были особо увесистыми, а розги особенно крепкими, и народ был счастлив. «Жив бог!» и «Радуйтесь!» — кричали в толпе. Эф шел с краю процессии, стараясь держаться в тени, Фа четвертый, солдат Аш и человек Ю шли рядом.
Прошлым вечером они причалили в виду города десять, на берегу залива, где из Второго Срединного озера вытекала река Вторая Глубокая. Путь корабля лежал с поворотом направо, на запад, вглубь залива. Город оставался в стороне от пути, но в нем можно было передохнуть и запастись провизией.
У солдата Аш были опасения относительно серых мундиров и возможного преследования. «Не такие они люди, чтоб легко упустить добычу», — говорил он и, пока плыли, высматривал чужой парус на горизонте. «А могут и там поджидать, в городе», — сказал он, когда вдалеке стали различимы дома — белые и желтые, с разноцветными крышами.
«Морского орла» спрятали в устье небольшой безымянной речки, в кустах. Парус и мачту убрали, и ничего не заметно было тем, кто проплывал мимо. Команда естественным образом разделилась на две части: люди умственные (два человека и три головы) и люди реальные (четверо). Двое остались в лодке. Четверо отправились в город, взяв с собой пустые мешки для провизии. Когда вышли на дорогу, услышали голос флейт и стук барабанов. Это люди длинной воли входили в город. Они покачивались в своих черных креслах: Аш первый, Бе пятый, переименовавшийся так из седьмого, Лю девятый, переименовавшийся из второго, и Лю четырнадцатый, — суверенные, как помнил Эф, индивиды, держатели несокрушимой воли. «Мало букв для имен», — подумал Эф, бросая взгляд на первое в ряду кресло, и представил, как Аш первый, держатель воли, встречается с Аш первым, солдатом. В последующем споре, если бы до него дошло дело, держатель воли потерял бы, наверное, свое имя, а вместе с ним, как знать, и длинную свою волю.
Четверо последовали за процессией — удобный был шанс войти в город, не привлекая внимания. Когда держатели полной воли поднялись из кресел для раздачи пинков и розог, четверо смешались с толпой. «Жив бог!» и «Радуйтесь!» они кричали вместе со всеми. Фа четвертый, энергично двигая плечом, стал продвигаться в гущу, — туда где розги взлетали над головами, и скоро появился обратно.
— Крепкая розга, — сказал он, — говорят, это к удаче. Лишняя порция удачи, я думаю, сейчас не помешает.
— Парой недель раньше я своей рукой выдал бы ему эту порцию удачи, — сказал Эф человеку Ю, тихо и как бы подмигивая, но человек посмотрел равнодушным лицом и не принял шутки.
Когда стали подходить к Храму уединенного размышления — это было черное здание с желтыми колоннами и фиолетовой крышей, — четверо отделились от толпы и пошли по узкой улочке вниз по склону. Спустились в какой-то подвальчик — «Надо, наконец, поесть нормальной еды», — сказал Фа. Подвальчик назывался «Три пива плюс восемь колбасок», или просто «Три плюс восемь», пиктограммы на вывеске можно было прочесть и так, и этак. Подавали там жареные колбаски с белой подливой и, естественно, пиво.