Третий уже выбрал всю длину веревки. В темноте коридора впереди не было ничего достойного внимания — обычное дело. Сматывая веревку, он отошел на тридцать шагов назад к месту последней развилки. Свернул в левый, еще не пройденный коридор. И там, за поворотом, в первый раз за какое-то время обнаружилось нечто необыкновенное. Не фонтан воды, бьющий из пола, и не грот, отделанный яшмой и ониксом, — нет, прямо из стены выходили две полосы металла, и тянулись вдоль коридора, который становился шире, выше и шел прямо — так далеко, насколько можно было видеть, и еще дальше.
Оставшейся длины веревки хватило только на неполные десять шагов. И тут третий сделал то, чего делать не следовало. Он обвязал ее конец вокруг горлышка найденного у развилки кувшина, положил кувшин между двух полос, на видном месте. Рядом поставил, тоже найденную, зажженную лампу. И пошел, шагая по шпалам — откуда только взялось слово. Ожидая увидеть, может быть, свет в конце или свет навстречу.
Под ногами среди песка и битого камня стали попадаться кустики мелкой травы. «Дальше можно не идти», — подумал третий. Третий посмотрел вверх. Стены коридора уходили в темноту, свет лампы не доставал до свода. А может быть, свода уже не было над головой. Наверное, ночь сейчас. Небо в тучах.
Третий остановился. Какое-то движение чувствовалось в воздухе. Язычок огня в лампе задрожал и тонкой струйкой потянулся вверх, почти не давая света. По стене коридора скользнула тень. «Это лабардан», — подумал третий. Пробежала волна. Стена дрогнула и поплыла, поднявшись над полом. Мрак впереди высветлился, и появилась морда белого верблюда. Это был лабардан. «Верблюд, побитый камнями», — подумал третий. Верблюд медленно ворочался, высвобождаясь из кучи булыжников. Освободившись, побежал по коридору, постепенно увеличивая скорость. Третий прижался к стене, и лабардан пробежал мимо, едва не задев рогом — у него были рога во лбу и длинная борода. Спереди две ноги, потом верблюжий горб, за ним другой. Но задними ногами громоздкая туша не кончалась, за ними следовал снова горб, снова пара ног и так далее, кажется, без конца. У третьего кружилась голова, пол плыл под ногами. Стена за спиной клонилась и не давала опоры.
Когда лабардан последней своей частью скрылся за поворотом, третий обнаружил, что прямого и широкого коридора перед ним нет, а есть узкий, с гладкими стенами. Из левой стены выходили две полосы металла и прятались в правой. Третий посмотрел, они были железные. Где-то он уже их видел. И, кажется, здесь должно было быть какое-то слово, каким они назывались.
152
— Кто такие китайцы? — спрашивал у второго первый из шести, который сам по себе был двенадцатым.
— Кто такой алеут и кто такой араб? — спрашивал второй из шести у третьего.
— Что такое «русская» и что такое «рулетка»? — спрашивал третий из шести у четвертого.
— Доллар — это что? — спрашивал четвертый у пятого.
— Есть ли у нас место на глобусе? — спрашивал пятый у шестого.
Они прикрывали глаза и наклоняли головы, прислушиваясь к своим словам.
— А что такое глобус? — спросил шестой из шести (тоже двенадцатый), просыпаясь.
У всех шести были знакомые лица, но разные бороды.
В своих черных креслах они сидели вокруг стола и пили вино из чашек.
Эф третий смотрел на них через маленькое круглое окошко, которое, если смотреть снизу, оказалось бы прямо под потолком зала. Но у третьего не было взгляда, чтобы смотреть снизу. Оттуда же, откуда он смотрел, окошко оказывалось у входной двери, на уровне чуть выше человеческого роста. Каким образом коридоры лабиринта могли подобраться к этому месту, было не понятно.
— Как попадает свет в конец тоннеля? — спросил первый из шести. И все шестеро одинаковым движением наклонили головы, прислушиваясь.
«Не сон ли это?» — спросил себя Эф третий.
«Не сон, — он ответил себе, — до сих пор я всегда отличал сны от яви».
«Тогда, может быть, я вообще умер, — подумал он, — хотя смерти ведь нет, как сказал кто-то умный».
«Умер я или нет, в любом случае это, возможно, выход», — решил третий.
153
От лабиринта осталось три тупика и четыре коридора. «Может быть, это уже и не лабиринт?» — думал Эф третий.
В коридорных стенах было несколько дверей, большинство из которых никуда не вело, и два круглых окошка. Одно выходило в зал размышлений какого-то храма, другое глядело в противоположную сторону. Места были не знакомы третьему, узнавались только отдельные фрагменты пейзажа: пара холмов с раздвоенными вершинами и уступом у подножья, маленькое круглое озеро между ними, лес вдалеке. В небе мелкие облака висели как сплюснутые белые шарики.