— Не я предсказала это, Роксана, — возразила Аманда. — Разве ты не помнишь, что в тот день я была монтадой [одержимой]? А через меня пророчествовал сам Обатала.
— Андрее, — продолжила Аманда. — Скажи девушкам, чтоб накрывали на стол. Мне кажется, гости проголодались. Да, и еще сообщи им хорошую новость: отец мой, Обатала, разрешает нам сегодня выпить рома в честь Чанго.
— Это, безусловно, многих обрадует, — лукаво ответил Андрее.
В ту ночь главным блюдом был петух в винном соусе. Чуть раньше в тот день сантеро принесли в жертву Чанго кровь нескольких десятков петухов. Те предметы, которые «хотели есть», то есть обрести во время жертвоприношения свежую аше, были «накормлены» этой кровью. Теперь пришло время отведать плоти принесенных в жертву птиц. После того как все поели, три барабанщика бата застучали в барабаны, а специально обученный певец начал хвалебную песнь оришам. Длинные столы, за которыми прошло пиршество, убрали, и весь задний двор превратился в храм, где все танцевали для ориш. Когда певец завел мотив одного из древних песнопений лукуми, восхваляющих Чанго, вся толпа присоединилась к нему в едином хоре.
Девушку лет пятнадцати, племянницу Андреса, вдруг неистово затрясло. Кто-то бросился к ней на помощь, но Зена закричала: «Не трогайте ее!» Барбарита — так звали девушку — подпрыгнула, упала, ударившись о землю, потом подскочила высоко вверх. Глаза ее выкатывались из орбит, лицо перекосилось. Ее танец стал грубым и неженственным. Она как будто размахивала невидимым мечом или топором. Толпа пришла в исступление. По иле разносились громкие приветствия орише: «Чанго здесь! Добро пожаловать, отец мой и повелитель!» Песнь Обатале тоже принесла удовлетворительный результат. Величайший из всех ориш спустился с небес для беседы со смертными. Аманда вдруг застыла, затем задрожала, словно по ее телу прошел сильный электрический разряд. Полностью отдавшись юле божественного Обаталы, она медленно и величаю танцевала, а все присутствующие не могли оторвать от нее глаз, словно околдованные ее танцем. «Обатала здесь!» Толпа образовала вокруг Аманды-Обаталы большой круг. Ориша начал давать советы некоторым из собравшихся. «Следи за своим мужем, он встречается с другой, — сообщил Обатала испуганной молодой женщине. — Спроси мою кабальо [Аманду], что надо будет сделать, чтобы он не оставил тебя насовсем». Указав на живот другой женщины, Обатала сказал: «Вот здесь у тебя опухоль. Попроси у моей кабалю немного омиеро [священного настоя], выпей его, а после этого иди к доктору белых людей и пусть он сделает тебе операцию. Не беспокойся, потом все будет в порядке».
Завороженный, я наблюдал за этим действом, а тем временем Обатала обернулся к тому месту, где стояла моя мать, и спросил ее: «Дочь Чанго, почему ты еще не отдала мне ребенка? Он должен быть полностью посвящен до конца года». Обатала посмотрел на меня сверху вниз, улыбнулся и взял меня на руки. Наши лица были теперь на одном уровне. Он сказал: «Ты мой сын, мой верный сын. Я привел тебя в этот мир, и я никогда тебя не покину». Обатала обнимал меня, и это наполняло мою душу таким блаженством, что я не мог сдержать слез радости. Как счастливы все сантеро! Кто-то молится невидимому богу, надеясь когда-нибудь встретиться с ним. А в сантерии божество является в виде живого существа из плоти и крови, которого можно касаться, обнимать, любить.
Бембе Аманды в честь Чанго было очень удачным. Чтобы дать советы присутствующим, с небес спустились восемь или девять ориш. Мы с мамой остались у Зены на ночь и легли спать на соломенных циновках. Ночь прошла, и лягушачий хор умолк. Вместо него зазвучал оркестр цикад. Прохладный бриз самого раннего утра принес с собой медоточивый аромат близлежащей апельсиновой рощи. Через квадратное отверстие, заменявшее окно, я — совсем еще ребенок — смотрел на звезды, такие же огромные, как на репродукции Ван Гога, висевшей в офисе моего отца. Небо приобрело глубокий темно-синий оттенок. Должно быть, Чанго уступил его Йемайе, великой богине-матери, чьим цветом был синий — цвет семи морей, подвластных ей. Когда сон, наконец, справился с моим детским волнением, мне привиделся дальний край, где правил царь и бог Чанго, где люди и духи жили бок о бок, край, очень далекий от Эль-Ведадо.
Глава 2. Наследие
15
«Кабио силе» — вариант традиционного приветствия Алафина Ойо (Чанго) на языке лукуми «Ка би и э э си ниле», которое дословно переводится как «задавать ему вопросов не следует», другими словами, «он слишком высоко, чтобы спрашивать его о чем-либо». — Прим. авт.