Из двух родителей-ориш один влияет на человека больше, чем другой, и становится его главным духовным родителем. Главных духовных родителей называют эледами. Сантеро утверждают, что могут распознать духовного родителя по внешнему виду и поведению человека. Красивую, кокетливую девушку считают дочерью Очун. Мужественного мужчину, обладающего взрывным характером и любящего танцевать, называют сыном Чанго. Миролюбивые, спокойные, держащиеся с достоинством люди — в большинстве своем дети Обаталы. Иногда в человеке настолько заметны мифические недостатки ориши (например, чрезмерно бурный темперамент Чанго), что ему приходится делать вливание из аше его эледы и таким образом восстанавливать гармонию в его душе. Вариант такого вливания — церемония кариоча, на которой аше ориши помещается верующему в голову.
Согласившись на то, чтобы эледу вложили ему в голову, человек тем самым заключает с оришей очень серьезное соглашение. В качестве омо (духовного дитяти ориши) посвященный обязуется соблюдать определенные табу. Взамен ориша дарует омо покой, умиротворенность, здоровье и другие блага. Табу может заключаться в некоторых пищевых ограничениях (омо может не разрешаться есть священную для ориши пищу). Или это может быть настоятельная рекомендация избегать определенных мест и ситуаций. Омо, согласившийся на посвящение, тем самым соглашается периодически соблюдать некоторые ритуалы. Эледа защищает омо от незаслуженных несчастий. Но ориша не будет ограждать свое дитя от всех несчастий полностью, потому что каждый человек обязан отвечать за те из своих поступков, которые несут дисгармонию.
«Вы, кубинцы, сумасшедшие, — сказал мне один мой друг из Нигерии. — Вы исковеркали мою религию! С чего вы взяли, что Иемонджа (Йемайя) и Осун (Очун) — кровные сестры? Вы говорите, что Орунмила (Орула) — младший брат Саню (Чанго). Это же сущий бред! Вы, что, не понимаете, что Орунмила присутствовал при сотворении мира, а Чанго — это обожествленный царь, историческая фигура, четвертый алафин (царь) Ойо? Как вас понять!»
Ита — это агиография лукуми, жизнеописание ориш. Почитатели сантерии верят, что эти мифы несут в себе вечные истины и ценные наставления, и передают их из поколения в поколение уже сотни, а в некоторых случаях и тысячи лет. Хотя ориши на Кубе те же самые, что и в пантеоне йоруба, кубинские патакис довольно заметно отличаются от африканских. Самая большая разница между ними заключается в том, что на Кубе все ориши считаются кровными родственниками. Семейные отношения стали приписываться африканским божествам сравнительно недавно, причем в нескольких разных частях Кубы. Поэтому родственные связи между оришами варьируются от иле к иле. Особенно жарко сантеро спорят о том, как связан Чанго с Аггайу, брат он ему или сын (исторически Аггайу — племянник Чанго), причем каждое иле уверено в правоте именно своего утверждения.
Удивительно, но все иле сходятся в том, что всех ориш необходимо рассматривать как одну семью. Эти вымышленные семейные узы ориш, бывших в Африке очень далекими или даже совершенно независимыми друг от друга божествами, возможно, проистекают из того, что людей, говорящих на языке йоруба, привезли на Кубу насильно, а впоследствии они стали единым народом, носящим имя лукуми. «Нация» лукуми на Кубе состояла из племен, в Африке живших на совершенно различных территориях. Эти племена были никак не связаны между собой и могли даже враждовать друг с другом. Чувствуя необходимость объединения перед лицом угнетателей, народа, говорящие на йоруба, стали считать себя единой нацией. Их разнообразные культовые верования были объединены в одну религию, а их божества — в один пантеон.
Патакис, которые я сейчас буду рассказывать, — это только крошечная частица богатейшего кладезя мифов лукуми. Некоторые из них мне рассказали Аманда, Хуан Гарсия, его матушка, которой уже сто лет, и Пако Куэвас. Другие я нашел в дневниках друзей и родственников, а те разрешили мне переписать их и перевести. Я хотел рассказать наиболее известные мифы, многие из которых можно найти в таких надежных источниках, как работы Лидии Кабреры. Важно помнить, что эти патакис представлены здесь в толковании иле, с представителями которых я общался. Читая эти мифы, многие сантеро скажут: «Да нет же, он что-то недопонял, все было совсем по-другому!» И будут в какой-то степени правы. Но записать все существующие версии каждого мифа было бы непосильной задачей, не говоря о том, что уместить их все в одну книгу было бы совсем непросто.
В начале была Аше, и Аше была всем. Когда Аше начала думать, она превратилась в Олодумаре. Когда Олодумаре начал действовать, он превратился в Олофи, а Олофи создал Обаталу, первого оришу. В те времена не было разделения между небом и землей, и Олодумаре очень часто спускался на землю. В один из таких дней Олофи слепил из грязи людей, но не дал им голов и оставил их бессмысленно блуждать по свету. Обатала завершил работу Олофи и дал людям головы. Поэтому он до сих пор владеет головами всех людей. Чтобы принести в мир плодородие, Обатала разделился на две половины: мужскую и женскую. Обатала-мужчина назвал себя Оддудуа. Женщина назвала себя Йемму. Первыми четырьмя детьми Оддудуа и Йемму были: Олокун (море, невероятно могущественное двуполое божество), Аггайу (горы и вулканы, повелитель солнца), Оришаоко (урожай) и Бабалу-Айе (болото, бог болезней). Эти четыре ориши обладают огромной силой. У них почти столько же аше, сколько и у Обаталы.
Обатала-Оддудуа был обеспокоен тем вниманием, которое его жена, Обатала-Йемму, оказывала их сыну Огуну, богу железа. Йемму вела себя с сыном не как мать, а как влюбленная женщина. У Оддудуа был волшебный петух, Осун, который должен был рассказывать ему обо всем, что происходило дома за время его отсутствия. До сих пор Осун как будто не замечал ничего подозрительного в отношениях между Огуном и его матерью. Спустя некоторое время Оддудуа заметил, что его сын Элегуа, вечное дитя, стал каким-то истощенным и понурым.
— Что с тобой, Элегуа? — спросил Оддудуа — Почему ты такой грустный?
— Баба-ми, — ответил Элегуа. — Мне больно говорить тебе об этом, но Огун творит с мамой ужасные вещи. Он отдает всю мою еду Осуну, и Осун засыпает. А меня он выгоняет на улицу и запирает дверь. Поэтому я не вижу, что там, внутри, происходит. Но я знаю, чем они занимаются.
В тот вечер Оддудуа велел Йемму собрать ему еды на два дня и сказал ей, что уезжает. Стоило ему ступить за порог, как Огун и Йемму занялись любовью. Оддудуа, отъехавший совсем недалеко, вернулся и застал жену с сыном за их постыдным деянием. В ужасе закрыв лицо руками, Огун воскликнул:
— Не проклинай меня, Баба-ми, ибо я сам себя проклинаю. До конца дней своих я буду неустанно работать, буду трудиться день и ночь. Не будет мне больше покоя. Я научу человечество ковать железо. Видишь, даже властелином железа я больше не буду.
— Да будет так, — молвил Оддудуа. — А сейчас уходи и никогда не возвращайся.
Потом повернулся к Йемму и сказал:
— Тебя я проклясть не могу, ибо таким образом я проклял бы самого себя. Но следующего сына, которого ты родишь, я похороню заживо.
Посмотрев на своего любимого маленького сынишку Чанго, Оддудуа продолжил:
— Чанго будет жить со своей сестрой Дадой на верхушке пальмы. Рядом со мной останется только Элегуа.
А Осуну Оддудуа сказал:
— С этого дня будешь есть только то, что тебе будет бросать Элегуа. И будешь вечно служить ему.
Вскоре после того, как Огун был изгнан из дома Оддудуа, Йемму забеременела. Когда родился ребенок, Оддудуа приказал Йемму похоронить его заживо. Убитая горем, Йемму закопала его в землю по шейку под священным деревом Ироко. Йемму знала, что Ироко позаботится о ее дитяти, которого она назвала Орулой. У Ироко Орула научился искусству предсказывать будущее. Закопанный у священного дерева в землю по шею, он стал величайшим прорицателем, бабалао, или Отцом Тайн. К Оруле приходили люди и давали ему пишу в обмен на предсказание судьбы. Слава Орулы множилась день ото дня. Однажды к нему пришел Элегуа и узнал в нем своего брата.