Некоторое время назад я столкнулся с похожим инцидентом, который произошел с семейной парой, практиковавшей сантерию и пало. Я проводил исследование о взаимосвязи пало с сантерией и случайно обнаружил алтарь, на котором стояла фотография одного моего очень близкого друга. Судя по положению фотографии на алтаре, ему хотели причинить страшный вред. Семейная пара, о которой идет речь, не знала о моей дружбе с этим человеком. Я чрезвычайно встревожился. Что мне было делать? Эти люди тепло приняли меня у себя дома и помогали мне в моем исследовании. Но в то же время я был почитателем сантерии довольно давно и знал, что действия этой пары несли смерть моему другу. Я и в самом деле заметил, что его душевное состояние последнее время заметно ухудшилось. Я знал, что нарушаю заповедь ученых о том, что нельзя применять на практике ту религию, которую изучаешь. Но я все же воспользовался тактикой, которая могла бы лишить меня жизни. Когда гостеприимных хозяев не было рядом, я вытащил священные раковины каури, содержащие аше ориши, из супницы, перед которой стояла фотография моего друга. Так я лишил проклятие силы. В ближайшие дни здоровье моего друга начало улучшаться. К счастью, я ничуть не пострадал, а ведь дух, живущий в супнице, мог даже убить меня. Надеюсь, я больше никогда не окажусь в ситуации, где мне опять придется делать такой же выбор.
Алчность и своекорыстие присущи, конечно, не только жителям Соединенных Штатов. Но меня иногда поражает, как американская озабоченность материальными благами повлияла на сантерию и сантеро в этой стране. В 1972 году в Новом Орлеане я находился в ученичестве у моего друга Ифы П. (вымышленное имя). В то время он был единственным бабалао в штате Луизиана. Однажды Ла Мора, главный сантеро того края, пришел ко мне и взволнованно сообщил, что из Лос-Анджелеса только что прибыл новый бабалао. Я пошел посмотреть на этого бабалао и обнаружил, что мы с ним дальние родственники: его дочь была замужем за сыном двоюродного брата моей прабабушки. Американцы сочли бы такое родство несущественным и ни к чему не обязывающим. Но в моей семье даже дальнее родство считается священным, поэтому, узнав, что новый бабалао — не чужой мне человек, я поступил так, как мне и следовало поступить, — пригласил его остановиться у меня в доме. Пако Куэвас оказался человеком необычайной мудрости, у которого я многому научился и которого я никогда не забуду. Члены общины выгнали Пако из Лос-Анджелеса за то, что он возражал против неразглашения тайн сантерии. Пако готов был открыть любому самые сокровенные тайны этой религии. Он говорил, что именно так, у всех на виду, ее практиковали в Африке. Сначала Ифа П. тепло отнесся к приезду Пако, но потом стал завидовать новому бабалао, ведь тот знал больше его и невольно переманивал к себе его клиентов.
Однажды Ифа П. потребовал, чтобы я стал шпионить за Пако. Он сказал, что падрино назвал его, Ифу П., моим восприемником в Соединенных Штатах и что я обязан хранить ему верность. Я ответил, что не могу так поступить, так как Пако — мой родственник. К тому же я был уверен, что наш гаванский падрино не одобрил бы такие действия. Ифа П. заметно рассердился и заявил: «Хватит с меня Пако Куэваса». И бросился вон из моего дома.
Пако снимал великолепную квартиру на Елисейских Полях недалеко от моего дома, на противоположной стороне улицы. В ту ночь было невыносимо жарко, и я не мог заснуть. Я сидел в спальне и смотрел в окно. Около полуночи я отчетливо увидел, как машина Ифы П. притормозила перед подъездом дома Пако, а затем резко сорвалась с места и умчалась прочь.
Рано утром следующего дня ко мне пришел Пако. Он был очень взволнован и заявил, что срочно должен уехать из Нового Орлеана. Я попытался разубедить его, но он отказался меня слушать. Пако сел в первый же автобус на Майами, оставив все свое имущество и процветающую практику. Несколько лет спустя до меня дошли слухи, что в ту ночь Ифа П. развеял у его порога порошок из земляного ангольского перца, вероятно, в смеси с более сильнодействующими веществами. Этот ритуал насылает желание спасаться бегством. Пако — человек очень порядочный — не был готов к такой мелочности с чьей-либо стороны. Когда я узнал о поступке Ифы П., я потерял к этому бабалао всякое уважение и тактично отказался от дальнейшего обучения у него. Позднее Пако Куэвас вернулся в Лос-Анджелес и прожил там еще много лет.
Сталкиваясь с подобными инцидентами, я, с одной стороны, поражаюсь, как сверхъестественные силы могут оставаться действенными в сантерии Соединенных Штатов. С другой стороны, хотел бы я знать, произошло бы подобное между двумя бабалао на Кубе?
В следующем рассказе представлен еще один аспект темной стороны сантерии. Здесь речь пойдет уже не столько о корыстолюбии, сколько о невежестве. Как я уже говорил, процесс «создания святого» в США занимает не три года, а три месяца. Это может привести не только к недопониманию сантерии и синкретичности практики, но и к тому, что новые сантеро будут пытаться казаться теми, кем они на самом деле не являются. Опытные, авторитетные сантеро частенько дурачат новичков, просто выманивая у них деньги и не обеспечивая никакой законности их будущим действиям. Печальный пример этому я получил несколько лет назад на одном бембе.
Это бембе проводил в честь семилетия своего статуса сантеро белый американец нелатинского происхождения по имени Джимми, омо Чанго. Он принял посвящение в Нью-Йорке от очень уважаемой пуэрториканской сантеры, Асунты Серрано, после чего безуспешно пытался добиться того, чтобы служители кубинской сантерии в Нью-Йорке и Майами принимали его как равного. За два года до бембе, о котором идет речь, Джимми поселился на отдаленной ферме в окрестностях Тампы. Он пытался снискать расположение сантеро из Тампы, но из-за того, что он был белым, они в большинстве своем воспринимали его просто как какую-то диковину.
Самые авторитетные сантеро — те, у кого было больше всего духовных детей, — проигнорировали бембе Джимми. Но в гости к Джимми пришло достаточно кубинцев для того, чтобы голова у него закружилась от радости. Однако, придя на пиршество, я обнаружил кое-что, из чего можно было предположить, что праздник закончится провалом. Во-первых, вместо того чтобы нанять известных посвященных барабанщиков бата, Джимми нанял группу музыкантов, играющих музыку в стиле, более близком к традиционному музыкальному стилю йоруба, чем к технике мелодий лукуми. Гостей он угощал пирогом со шпинатом и стеблями сельдерея — нетипичными для афро-кубинского бембе блюдами.
Музыканты играли, гости танцевали, а Джимми отчаянно пытался сделать так, чтобы в присутствующих начали вселяться ориши. Он яростно звенел серебряным колокольчиком Обаталы рядом со служителями этого ориши. Считалось, что этот способ ускоряет приход божества. Наконец друг Джимми, девятнадцатилетний пуэрториканец, заявлявший, что принял посвящение в Майами, театрально упал на пол. Упала и еще одна сантера сомнительной репутации (из кубинских источников я узнал, что она вообще не была посвященной). Джимми был в восторге — его праздник посетили два ориши! Сантеро, в которую якобы вселилась Йемайя, поприветствовала одержимого Обаталой друга Джимми. Джимми исступленно закричал, как будто пытаясь убедить самого себя: «Смотрите все, Йемайя приветствует Обаталу Региса. Это значит, что Обатала действительно здесь!»
Крупный мужчина лет пятидесяти с небольшим взял меня за руку и вывел из дома. Это был Балу, сантеро-палеро, практикующий в основном пало, очень уважаемый в Тампе человек, имеющий сотню духовных детей. Я никогда до этого не встречался с Балу, но я понял, кто стоит передо мной, и он тоже узнал меня. Он снял черные очки и посмотрел мне прямо в глаза. Он не произнес ни слова, но я понял, о чем он думает. Не зная, что делать, я сказал: «Йемайя и правда приветствовала его. Разве это не знак того, что...» Балу перебил меня: «Один мошенник признал другого мошенника». Я не смог удержаться от смеха.
Джимми высоко ценит мое мнение. Он считает, что я смогу помочь ему добиться признания среди кубинцев — признания, которого он так жаждет. В тот вечер мне стало жалко его, ведь он всегда был так приветлив со мной. Я подумал о том, чтобы посоветовать ему обратиться к Оми Дине из Тампы. К этому американскому сантеро кубинцы обращались редко, но тем не менее признавали законность его практики. Я также пытался дать Джимми понять, что для того, чтобы быть сантеро, ему не нужно обязательно пользоваться расположением какой-то определенной национальной группы, ведь Сантерия уже становится международной религией.