Адмирал завершил разговор:
— Каждый из вас имеет в своих руках потенциал, достаточный для начала новой мировой войны, и поэтому, товарищи, постарайтесь не втянуть нас в нее. А теперь, — он помедлил, словно подыскивая слова, — удачного вам плавания и семь футов под килем. — Это была старая присказка русских моряков, во многом сходная с известной на Западе прощальной поговоркой «пусть у вас всегда будет хороший ветер и попутное течение», обычно она произносилась в ходе более дружеских и менее формальных прощаний; здесь же она была несколько неуместной. Рыбалко казался взволнованным, несомненно, его беспокоила важность задачи, которая им предстояла. — Вопросы есть?
Последовала долгая и молчаливая пауза. Шумков оглядел сидящих за столом и вдруг увидел, что Кетов встает.
— Товарищ адмирал, я знаю, что наши боевые задачи детально расписаны в запечатанных конвертах, которые уже на борту, но мы все беспокоимся по поводу условий использования спецторпед. Чего именно нам ожидать? Как и когда мы можем применить их?
Последовала еще одна долгая пауза, а потом вперед шагнул адмирал Фокин. Рыбалко, которому пришли на выручку, отступил немного назад, опять коротко кашлянув.
— Товарищи командиры, — начал Фокин, — мы все еще не полностью готовы, чтобы заниматься этим вопросом, но чтобы вы знали наверняка…
Начальник штаба СФ вице-адмирал Россохо, сидевший позади группы старших начальников, неожиданно встал со стула и прошел вперед. Он оглядел собравшихся и помолчал, словно ожидая начала своей партии на сцене. Вся четверка командиров подводных лодок с изумлением взирала на легендарную фигуру. У Россохо были острые черты лица, которые отличали его от большинства русских офицеров, и походил он больше на греческую статую, чем на русского адмирала.
Россохо оглядел четверых командиров лодок и произнес громко и отчетливо:
— Товарищи офицеры, по возвращении на лодки запишите мои слова в свои вахтенные журналы. Итак, применение спецоружия разрешается при следующих условиях: первое — в том случае, если вы атакованы глубинными бомбами и прочный корпус лодки разрушен; второе — при нахождении в надводном положении вы попали под обстрел и получили повреждения; и третье — по приказу из Москвы.
Опять последовала долгая пауза, во время которой все адмиралы обернулись, чтобы получше разглядеть высокого, стройного, но широкогрудого Россохо, который стоял с выдвинутым вперед подбородком, словно ожидая нападения. Никто больше и слова не сказал об условиях применения спецоружия. Стоявший за столом Кетов перевел взгляд с адмирала Рыбалко на адмирала Фокина и сел, увидев, что они больше ничего не добавят к сказанному. Рыбалко опять спросил:
— Вопросы? — Вопросов не было.
Офицеры дружно поднялись и поочередно тепло попрощались с Рыбалко, пожав ему руку, потом отсалютовали другим адмиралам, стоявшим чуть позади Рыбалко; хоть Рыбалко и был ниже адмиралов по должности, те уступили ему честь прощания, поскольку в оперативном плане командиры лодок подчинялись непосредственно ему. Командиры вышли на улицу, где царила все та же кромешная темнота и клубился туман, делавший темноту еще более дикой. Четверка командиров лодок и начальник штаба бригады остановились, чтобы покурить и дать глазам привыкнуть к темноте.
— Как вы думаете, что привело Россохо в это богом забытое место? Что, операция является каким-то новым экспериментом в морской науке? — прервал молчание Кетов.
— Понятия не имею, — сказал Шумков — знаю только, что у меня на борту больше икры и тушенки, чем мне довелось увидеть за всю свою службу.
— Ну да, а еще эти нелепые короткие штаны защитного цвета, — ответил Кетов. — Ты когда-нибудь видел коленки Савицкого под шортами на Черном море? Не доводилось? Он похож на цаплю.
— Ну, товарищи, — произнес начальник штаба Архипов, — пора идти. Желаю удачи. — Они обменялись рукопожатиями.
— Вот что, товарищ Дубивко, — шутливо произнес Шумков, направляясь к пирсу, — помни, что в этом супе я буду идти сразу за тобой, поэтому не останавливайся, а то я врежусь в твою корму.
— Похоже на тебя, Николай, — улыбнулся Дубивко. — Ты ведь служака, знаешь, что командир бригады будет контролировать поход с лодки Кетова, так что ты все время будешь выпендриваться. — Они заулыбались в темноте и зашагали по пирсу.
Шумков вспоминал, что произошло за последние полгода. Хотя они узнали об операции «Кама» только два месяца назад, их экипажи готовились к ней уже более шести месяцев. С января все четыре лодки находились на верфях в Росте, недалеко от Мурманска, где проходили регламентное обслуживание в увеличенном объеме и ремонт. Четверо командиров поняли, что им предстоит долгий и трудный патруль и что, возможно, они будут действовать совместно, поскольку ремонт на верфях производился с изменением сроков планового ремонта каждой из четырех лодок, однако никто из их экипажей не имел и представления о том, что продолжительный поход будет включать в себя и смену порта базирования. Слухи разного рода ходили по домам подводников в Полярном с апреля, и многие из этих слухов были близки к правде. От одной офицерской жены к другой передавался рассказ о том, что их ожидает переброска воздушным или морским путем в какие-то новые порты в какой-то далекой стране с тропическим климатом. Многие из слухов отвергались как принятие желаемого за действительное, особенно в те месяцы, когда весна казалась совсем близкой, когда неотступные мороз и снег на Кольском полуострове все слабели и слабели и в конце июля наступало короткое лето. Жизнь на Севере была нелегкой, но всегда имелась золотая возможность отдохнуть всей семьей в отпуске во флотских оздоровительных центрах на Черном море. Эти отпуска случались обычно после окончания тяжелых походов и давали мужественным женам и семьям нечто, и это нечто стоило ожидания. Продолжительность отпусков уменьшалась из-за разных дополнительных забот, потому что у командного состава всегда, кажется, имелся длинный перечень неоконченных дел, проблем с личным составом, учебными циклами и материально-техническим обеспечением — и всем этим надо было заниматься именно командирам.
Командиры шагали по пирсу к своим лодкам и поджидавшим их экипажам, у них было приподнятое настроение в предвкушении нового и неведомого пока приключения. Пройдет время, пока четверо командиров лодок снова окажутся на берегу в том же составе, и тогда их настроение будет менее восторженным.
В четыре ноль-ноль первого октября 1962 г., то есть на следующий день после погрузки и всего через несколько часов после адмиральских проводов, ударная дизельная подводная лодка «Б-59» под командованием капитана второго ранга Савицкого отдала швартовые и отошла от пирса. Начальник штаба бригады капитан 1 ранга Архипов стоял позади Савицкого в маленькой рубке, возвышающейся над лодкой, которая двигалась сквозь клубящийся туман и легкий снегопад. Вслед за ними так же спокойно отдала концы и отошла от стенки в бухте Сайда подводная лодка «Б-36» под командой капитана второго ранга Алексея Дубивко; она тоже стала продираться по черному каналу сквозь плотный туман на север, к Баренцеву морю. За ней отчалила «Б-130» под командованием Шумкова, и еще через тридцать минут вышла последняя лодка, «Б-4», под командованием капитана 2 ранга Кетова и с командиром бригады Агафоновым на борту.
Лодки двигались полностью затемненными, с выключенными ходовыми огнями, на электромоторах вплоть до фарватера, где они запустили дизельные двигатели, начавшие выбрасывать облака дурно пахнущих выхлопных газов. Приказы требовали полной секретности, хотя все знали, что в такой темноте и в тумане любой, оказавшийся поблизости, не сможет их разглядеть, даже если захочет это сделать. Но приказы были ясны.
Ранее капитану 2 ранга Николаю Шумкову, командовавшему «Б-130», довелось мельком увидеть кипу карт, принятых на лодку в Полярном от дежурного офицера штаба флота. Огромная кипа карт охватывала всю Атлантику к северу от экватора и Карибское море, на последней в стопе карте были даны подходы к Мариэлю (Куба) — маленькому порту строго на запад от Гаваны. Когда на лодку поступили ящики с летними тропическими шортами защитного цвета и форма с короткими рукавами, Шумкову не надо было умножать два на два, чтобы понять наверняка, что они направляются на Кубу. Запечатанные пакеты с приказами для него уже находились в сейфе старшего лейтенанта Чепракова в связной рубке; пакеты надлежало вскрыть только после первого погружения в Баренцевом море — в начале первого этапа их похода.