Он щелкнул зажигалкой и, когда язычок пламени затрепетал, взял из сахарницы серебряные щипцы. Его невозмутимый вид воскресил в моей душе подозрение, не мистификатор ли передо мной, один из тех, кто, подобно детям, не в силах совладать с собственной фантазией, и я не стал вмешиваться. Когда я взглянул на искаженное лицо моего собеседника, в его глазах стояли слезы; ослепительный огонек вспыхнул между двумя серебряными тисками, ширясь с неумолимой силой. Я хотел отвратить неотвратимое, но рука мне не повиновалась. Безмолвно наблюдали мы оба, как голубоватое пламя перешло в розовое сияние, словно, уходя в небытие, жемчужина победила ночь, став зарей восходящего дня.
Что-то сверхъестественное потрясло мою душу, и в прозрачном дыме, поднявшемся из пламени, мне почудилась страстная мольба того, кто так долго мечтал спасти своего отца от вечной кары… Наваждение исчезло вместе с сиянием жемчужины. В мозгу снова шевельнулась мысль, что я обманут ярмарочным фокусником.