И тут-то неожиданно вышел этот проклятый декрет, который, словно таран, вышиб китайского купца из игры. Вначале, пока все ограничивалось разговорами, дело выглядело не так уж плохо. Прибывшие на побережье агенты компании предложили свои условия, и рыбакам, которые не могли еще оценить их по достоинству, они показались подходящими. У них будут покупать акул и платить за них в зависимости от длины. Все эти люди говорили так быстро и так красноречиво, что рыбаки приняли их предложение с радостью и чуть ли не с благодарностью. Однако вскоре они убедились, что их обманули. Все было совсем не так, как расписывали агенты компании. Выходило, что если хочешь заработать песо, то эта тварь должна быть каких-то небывалых размеров. Кроме того, ее нужно было сдавать целиком, не тронув ни единого плавника, ни хвоста, ни клочка кожи.
Поняв, что их провели, рыбаки начали протестовать, требуя надбавки. Но компания, не входя в объяснения, нагнала на рыбаков страху, заявив, что она находится под защитой закона, пригрозила им тюрьмой. И компания начала беспощадно осуществлять свои права. Боясь, как бы рыбаки ее не обошли, она привлекала портовую полицию, и теперь полицейские, поощряемые дополнительным вознаграждением, которое скрытно выплачивала им компания, с бо́льшим рвением охотились за тайными ловцами акул, чем за портовыми грабителями и контрабандистами. Это была чудовищная несправедливость, усугублявшаяся еще тем, что компания не давала пропасть ни чешуйке. Плавники продавала китайцам, кости — на пуговичную фабрику, кожу — на кожевенные заводы. Из печени акулы извлекали великолепное смазочное вещество, которое на рынке шло за ворвань. И этого компании было мало, они еще засаливали мясо акулят и продавали его под видом трескового филе.
Все это привело к тому, что в конце концов рыбаки закаялись ловить акул. А если во время лова все-таки попадалась акула, они предпочитали убить ее и, изрубленную на куски, бросить в море, чем сдавать компании за тридцать или сорок сентаво.
Фелипе, разумеется, поступал так же, как его товарищи. Но сам он, бывало, говорил: «Если уж чему суждено случиться…» Третий день он выходил в открытое море, и хоть бы одна рыбина попалась, даже паршивого коронадо не поймал, а на него — хоть от этой дряни и заболеть недолго — всегда найдутся покупатели среди жадных трактирщиков, которые готовы отравить своих клиентов, лишь бы побольше заработать.
Вдруг рядом с лодкой появилась акула и стала описывать круги. Она была из породы плоскоголовых, чуть не пятнадцати футов длиной, с большими и широкими, точно паруса, плавниками. Фелипе невольно рванулся к гарпуну. Но тут же его остановила мысль, что акул ловить нельзя. Он начал разглядывать хищницу, похожую на темное изогнутое бревно. И впрямь бревно, настоящее бревно. Сколько за нее дадут? Фелипе прикинул, что любой китаец с улицы Санха без спора дал бы два песо за плавники и хвост. В самом деле, почему бы не взять эти два песо, которые море щедро дарило ему в дни жестокой нужды? За два песо он мог бы три раза до отвала накормить изголодавшихся ребятишек. А полиция? А агенты акульей компании? У причала всегда торчал кто-нибудь из этих гадов, подстерегая возвращающихся с лова рыбаков, чтобы поглядеть, нет ли у кого из них акулы или плавников, и если иногда они довольствовались тем, что просто отнимали улов, то чаще рыбаков сажали под арест. А дальше все как обычно: пять песо штрафа по приговору суда, и даже рта не дадут раскрыть в свою защиту. Нет, без особой нужды нарываться на неприятности не стоило. И вообще от нищеты не уйдешь. Однако два песо — это два песо. Сколько бы он ни трудился, вполне возможно, что сегодня жене незачем будет разводить огонь в очаге. В конце концов рыбная ловля почти то же, что азартная игра; не так уж часто удача равна затраченным силам. Эх, если бы только от него одного зависело, чтобы рыба клевала! А тут еще эти плавники, прямо рукой подать! Живые два песо…
Внезапно Фелипе решился. Кой черт! Два песо сами шли ему в руки. Торопливо, чтобы удержать акулу, пока он будет налаживать гарпун, он бросил в ее жадную пасть несколько полусгнивших рыбешек — приманку, всю живность, какая только была в лодке. Акула выставила из воды жесткие спинные плавники и, перевернувшись, блеснула на солнце белым животом. Одну за другой, едва раздвигая свои железные челюсти, она заглотала рыбу и бесшумно погрузилась в воду, но через несколько минут вновь всплыла возле кормы.