Поппи рухнул на стул в одной из кабинок.
– Дайте мне что-нибудь, чтобы писать.
– Мне кажется, тебе нужно выпить крепкого кофе и, может быть, чего-нибудь поесть.
Поппи поднял голову:
– Нет. Дайте карандаш или ручку. – Он вытащил из вазочки салфетку с напечатанными на ней словами «Кубинский зал» и расстелил на столе. Я включил светильник на стене и, наклонившись так близко, что мне стали видны лопнувшие капилляры у него на носу, протянул ему свою ручку. Пошги сразу начал писать, но ручка слушалась его еще хуже, чем в нашу первую встречу. Он и сам это понял. Посмотрев на свою правую руку, Поппи попытался сжать ее в кулак – и не смог.
– Кажись, я ее сломал…
– Когда? Как?!
Он повернулся ко мне, но глаза его были полузакрыты.
– Вчера… Когда они меня нашли, я пытался отбиться, но… не смог. Он вздохнул. – Они знали, где меня искать!…
– Кто?
– Да эти ублюдки… – Он посмотрел на ручку и отшвырнул в сторону. – Мои руки! – воскликнул он жалобно. – Не могу писать. Дайте мне что-нибудь другое, скорее!…
Элисон тоже спустилась в Кубинский зал и включила свет над баром. Казалось, она вполне овладела собой. Разглядывая в зеркало ее спину, чуть развернутые плечи и шею, я не мог не вспомнить, как она лежала в своей постели, свернувшись калачиком на мокрых простынях.
– У меня есть ручки, карандаши, маркеры… – начала она.
– Да нет же!… – выкрикнул Поппи. Глаза его почти совсем закрылись, голова начала клониться набок, и я подумал, что у него вполне может быть сотрясение мозга. Впрочем, сказать наверняка было трудно – слишком много виски он выпил.
Элисон, похоже, подумала о том же.
– Он скверно выглядит, Билл, – вполголоса сказала она. – Вроде и спит, и не спит… Может, вызвать ему «скорую»?
Не открывая глаз, Поппи оскалил скверные, желтые зубы.
– Никуда не звони, слышишь?!
– Ага, знаю! – Элисон порылась в сумочке и достала оттуда блестящий тюбик губной помады. Сняв крышечку, она повернула донышко и выдвинула номаду примерно на полдюйма.
– Подожди, – сказал я Поппи. – Я хочу, чтобы твой рассказ выслушал еще один человек, он сейчас подъедет.
– Нет времени. – Поппи взял помаду и склонился над салфеткой, словно донельзя усталый, но послушный ребенок, пытающийся решить задачу, которой не понимает. – Я оставлю ему записку, а сам поеду. У меня есть немного денег и кофе. Мне нужно смыться отсюда.
– Куда ты собрался?
– Еще не знаю. Может быть, в Калифорнию… Или во Флориду.
– Ты поедешь на своем грузовике?
– На чем же еще?! Трансмиссию я починил, так что он еще побегает… До Флориды, во всяком случае, его хватит. – Он протяжно, со всхлипом вздохнул. – Я не был во Флориде чертову уйму лет. Ладно, не мешай мне… – Поппи начертил на салфетке вертикальную линию в дюйм длиной, потом еще три, так что получилось некое подобие прямоугольника.
– А все-таки им ничего не сказал. – Продолжая рисовать, он хвастливо покашлял. – Я старик, но им было ни капельки меня не жаль… Это не люди, а просто шваль, подонки.
– Кто?
В верхнем левом углу салфетки Поппи начертил три косых креста. Прямоугольник находился вниз по диагонали от последнего из них.
– Те парни, которые меня отметелили. – Он с обезьяньим любопытством рассмотрел рисунок, потом сложил салфетку пополам.
– Ах да!… – вдруг спохватился Поппи и снова разложил салфетку на столе. – Чуть не забыл. – И он просительно посмотрел на Элисон.
– Что? – спросила она.
– Вот здесь… – Он ткнул пальцем в прямоугольник. – Я хочу, чтобы вы написали кое-что для Джея. Чтобы он знал…
– Конечно. Здесь написать?…
– Пишите где хотите. – Он протянул ей помаду. – Первая буква «кэ».
– Пишу… «Ка»…
Поппи затряс головой, словно ему в ухо попала вода.
– Не «ка», а «кэ». Просто «кэ», и все.
– Да-да, я поняла. Дальше?
– Потом «р-р-ры».
– Написала. Поппи открыл глаза.
– Теперь «о». Как в моем имени – п-О-О-ппи.
Я перехватил взгляд Элисон, и она чуть заметно кивнула в знак того, что мы должны потакать старику, если хотим чего-то добиться. Поппи, похоже, с каждой минутой становилось все хуже.
– О'кей, Поппи, очень хорошо. Мы написали «Кро…». Что дальше?
Он снова закрыл глаза.
– Теперь «л» и «а» – как Лос-Анджелес…
– «Л» и «а»?…
Поппи злобно улыбнулся мне. Теперь я был почти уверен, что он не просто пьян. Старик либо тронулся рассудком, либо получил крепкий удар по голове.
– Я видел много адвокатишек, похожих на тебя. Так вот: я всегда клал на них с пробором!…
– Да-да, конечно. – Я наклонился вперед, чтобы взглянуть на салфетку, но Поппи заслонил ее рукой:
– Эй, уберите-ка свой долинный нос, мистер!
Я послушно выпрямился, рассудив, что еще успею взглянуть на странную записку.
– Это все? – спросил я. – Больше ничего не надо писать?
– «Л» и «а». Или я уже это сказал?
– Сказал. Получилось что-то вроде «кролика»: «крола» или «крола».
– Верно.
Мне это слово ничего не говорило. Оно отдаленно напоминало чешскую или польскую фамилию, и я вспомнил, что в начале двадцатого столетия на востоке Лонг-Айленда селились польские иммигранты. Впрочем, не исключено было, что Поппи опять напутал что-то с правописанием – к примеру, пропустил две или три буквы и это было совсем другое слово.
– Что это значит? – спросил я. – Это чья-то фамилия?
Поппи отрицательно покачал головой.
– Это для Джея, – сказал он. – Ты передай ему, обязательно. А меня… Считайте, что меня тут не было и я вам ничего не говорил.
– Но это же совершенно бессмысленное слово, – возразил я. – «Крола» какая-то!… – Я подумал о Марсено. Что я ему-то скажу?…
Тем временем Поппи снова сложил салфетку и с трогательной вежливостью протянул Элисон:
– Вы предадите Джею, мисс?
В ответ она кивнула и спрятала салфетку в сумочку.
– Элисон! – донесся сверху голос Ха. – Здесь какие-то люди, они хотеть видеть тебя.
– О'кей, впусти их! – крикнула она в ответ. На лестнице послышались шаги.
– Это тот парень, про которого я тебе говорил, – сказал я Элисон. – Он купил участок Джея. Его фамилия Марсено. Хорошо, что Поппи еще здесь.
– Я уже ухожу! – запротестовал Поппи. – Я должен уйти прежде, чем они здесь появятся.
В дверях появился Ха, его глаза были удивленно раскрыты.
– Мисс Элисон… – начал он, потом кто-то толкнул его в спину, и Ха, едва не споткнувшись, влетел в зал.
– Давай двигай, будда желтомазый!
Вслед за Ха в зал ввалились двое горилл Г. Д. с револьверами в руках; впрочем, оружие было направлено вниз. Остановившись, они внимательно огляделись по сторонам, и я припомнил, что более высокого звали Дэнни.
– Ступай внутрь!
– Кто вы такие? – спросила Элисон.
– Можете звать меня Гейб, – сказал второй громила, у которого был галстук и дорогие часы. – Мы ищем тех, кто потерялся, – такая у нас профессия. – Он взмахнул револьвером. – Ну-ка, сядьте все в одну будку, чтобы я вас видел.
Дэнни достал сотовый телефон и вопросительно взглянул на Гейба.
– Скажи его жирному высочеству, что его низкооплачиваемые гориллы застукали всю шайку в ресторане и что Великое Американское Трепло Уайет тоже здесь, так что пусть поторапливается, – велел Гейб, и Дэнни набрал какой-то номер. – Удачный день, – сказал Гейб, насмешливо поглядев на меня, и добавил, повернувшись к Поппи: – Кстати, приятель, спасибо.
– За что?!
– Ты поступил именно так, как мы рассчитывали.
– Я??!
– Сразу после нашей милой беседы ты помчался в Манхэттен, чтобы предупредить своих друзей и советчиков. – Он показал на меня, потом снова огляделся но сторонам. – Отличное местечко! Здесь можно шуметь сколько угодно – все равно никто не услышит!…
Еще минут десять все мы сидели молча. Я исподтишка рассматривал Гейба и Дэнни, ища следы волнения, следя за тем, как они дышат. Оба дышали совершенно нормально, очевидно, подобные ситуации были им не в новинку.
– Прошу прощения, но мне нужно в туалет, – сказала вдруг Элисон.
– Очень жаль, мисс, но ничего не выйдет.
– В конце зала есть туалетная комната.
– Кому-то придется пойти с вами, мисс.