Она поджала губы, отчего наивная театральность ее монолога сразу стала и очевидной, и странно убедительной.
– Так вот, Джей Рейни, – продолжила миссис Джоунз, чувствуя, что сумела произвести впечатление, – ты всегда был добр к Хершелу, поэтому я подумала, что должна тебя предупредить. – Миссис Джоунз выдержала небольшую паузу, желая убедиться, что Джей все понял правильно, потом повернулась в мою сторону, словно все сказанное относилось и ко мне. – Я хочу сказать – я не смогу удержать мальчиков, если они что-то задумают. К тому же они давно не мальчики. Они начали жить своим умом лет с четырнадцати – пятнадцати, а теперь они уже взрослые мужчины и живут здесь, в городе. – Она на мгновение отвернулась, и я подумал, уж не высматривает ли она одного из своих «мальчиков» в конце улицы. – Мне говорили – Гарольду очень повезло, что он отделался таким маленьким сроком. Он так сильно избил того мужчину, что…
– Пожалуйста, передайте, гм-м… своим «мальчикам», что мы решим этот вопрос по справедливости, – сказал Джей.
– По справедливости?… Они хотят сто тысяч долларов.
– Это большие деньги, миссис Джоунз.
Она посмотрела на меня, и ее глаза потемнели.
– Скажите ему, мистер Уайет.
– Что я должен ему сказать?
– Скажите ему, что никакие это не большие деньги. Даже старая черная женщина это понимает. Есть много всяких вещей, которые обходятся гораздо дороже. Самые пустяковые проблемы – и то обходятся дороже.
– Послушайте, миссис Джоунз, – заговорил Джей, – у Хершела было очень больное сердце. Сколько приступов у него уже было? Четыре? Пять? Один раз я сам отвозил его в больницу. А сколько раз я платил за него врачам?…
Миссис Джоунз еще крепче сжала губы и покачала головой:
– Но ведь это ты послал его работать на твоей земле в такую холодину!
– Я просил его об этом на прошлой неделе, пока было достаточно тепло, – упрямо возразил Джей. – Там и работы-то было максимум часа на четыре. Хершел сам откладывал ее до последнего, пока не ударили холода.
Он еще не договорил, а миссис Джоунз уже качала головой.
– Нет. Я помню – Хершел ходил работать на твой участок пять или шесть дней назад. И он все закончил, потому что в тот день он готовил яблочное пюре. В ноябре Хершел всегда собирал падалицу и складывал в погреб, а в начале зимы, когда полевые работы заканчиваются, готовил яблочное пюре. Он всегда так делал – уж я-то знаю; как-никак, я прожила с ним всю свою жизнь. Мой муж никогда не изменял своим привычкам. Раз он готовит яблочное пюре, значит – работа на земле закончилась до весны. В то утро он притащил на кухню пять бушелей яблок, приготовил нож для чистки кожуры и разделочную доску и включил по телевизору спортивный канал. Нет, Джей Рейни, он больше не собирался сгребать никакую землю, да еще в снежный буран, – это я точно говорю.
Джей покачал головой, не соглашаясь с ней.
– Хершел не закончил работу, иначе бы он не оказался там вместе с трактором. Я не был на своем участке почти неделю и…
– Да он сам мне сказал!… – взвизгнула миссис Джоунз. – Хершел несколько раз говорил, что ты постоянно ему звонишь и напоминаешь, как важно закончить все работы к такому-то и такому-то числу, а ему как раз нездоровилось. Я говорила, что раз он болен, ему нельзя работать, но он все равно пошел. Но это было больше недели назад, Джей Рейни! Мой Хершел сделал все, что он тебе обещал. Вчера он перемыл все яблоки, потом спустился в погреб и сказал, что ему нужны еще банки. А потом уехал и не вернулся. Становилось все темнее, и мы ужасно беспокоились, но Хершел так и не вернулся домой, а в четыре утра нам позвонили и сказали, что он умер! Примерз к трактору! Я не знаю, что он там делал, Джей Рейни, но я считаю: раз он взял твой трактор, значит, он делал что-то для тебя!
– Но если, как вы говорите, Хершел уже закончил… – начал Джей и осекся, сообразив, что спорит с памятью мертвеца. – Что ж, хорошо. Я думаю, мы сумеем выработать соглашение, которое всех устроит.
Но я в этом сомневался. Ситуация казалась тупиковой.
– Позвольте задать вам один вопрос, миссис Джоунз, – сказал я. – Просто из любопытства… Вы, случайно, не помните, какую игру смотрел по телевизору ваш муж, когда собирался чистить яблоки? Может быть, «Никсов», или что-то другое?…
Старая негритянка посмотрела на Джея:
– Мне кажется. Джей Рейни, тебе нужно завести другого адвоката.
– Почему?
– Потому что этот пытается говорить вместо меня – вот почему. И делает это неправильно.
– Почему же неправильно?
– Потому что Хершел всегда смотрел, как тог парень. Тайгер Вудз, выбивает мячик далеко-далеко.
Один из зимних турниров по гольфу, сообразил я. Самое начало игры.
– Признаю свою ошибку, – быстро сказал я.
– Признаешь?
– Я думал, это происходило вечером, – сказал я.
– Хершел не стал бы работать вечером. Вы думаете, он совсем спятил? Это было после второго завтрака. – Миссис Джоунз переводила разочарованный взгляд с меня на Джея и обратно. – Почему вы об этом спрашиваете? Лучше я скажу своим мальчикам, что ты готов заплатить эти деньги, Джей Рейни. Я скажу им – ты будешь рад заплатить им сто тысяч. Я скажу им – ты сказал, что это хорошая сумма, справедливая сумма, потому что тебе тоже неприятно, что с Хершелом стряслась такая беда. Вот что я им скажу. Они ждут моего звонка, Джей Рейни. А пока… пока они наблюдают за тобой. Они знают, что это твой дом, Джей Рейни; Поппи дал мне этот адрес, а я сказала им. Понимаешь?… Я скажу им, что ты согласен заплатить, Джей Рейни. Надеюсь, они согласятся взять эти деньги, но я не уверена. Мальчики уже давно меня не слушаются. Теперь они сами по себе – гуляют со своими девочками, катаются в своих автомобилях и занимаются всякими другими делами, а я им больше не указ. – Она застегнула верхнюю пуговицу пальто и подтянула перчатки. – Ну вот, сказала, что хотела. Теперь я, пожалуй, пойду.
И, ничего больше не прибавив, она круто развернулась и зашагала прочь по заснеженному тротуару.
Я повернулся к Джею.
– Это обыкновенное вымогательство, – сказал я. Джей все еще смотрел вслед миссис Джоунз.
– Я обязан что-то сделать, но… Не могу же я расплачиваться за все их несчастья. В конце концов, Хершел должен был только починить дорогу и засыпать ямы и рвы. Я заплатил ему вперед и велел сделать все необходимое, пока стоит теплая погода, потому что выравнивать землю лучше до морозов. Я был уверен, что Хершел все давно закончил. Это ведь была совсем небольшая работа.
– Что он делал так близко к обрыву?
– Понятия не имею. Я вообще не знаю, что он там делал, потому что все следы запорошило снегом. И почему, черт возьми, у трактора была включена задняя передача? Но пусть тебя это не беспокоит, Билл. Это мои проблемы.
Честно говоря, я был рад это слышать.
– Как тебе показался Коулз? – спросил Джей.
– По-моему, неплохой мужик.
– Ты видел его семейные фотографии? Его первая жена – она была настоящая красавица, – сказал Джей. – Мне кажется, он ее очень любил.
Странно было слышать от него эти слова, исполненные глубокого и искреннего сочувствия, и некоторое время мы стояли на крыльце, погрузившись в молчание, в котором, впрочем, не было ни неловкости, ни натянутости. Порой мужчины становятся друзьями буквально за считанные минуты.
Джей посмотрел зачем-то на свои руки и отвернулся. В эти краткие мгновения он казался очень незащищенным и ранимым, и я воспользовался моментом, чтобы присмотреться к нему повнимательнее. При обычных условиях человек напоминает моллюска в раковине – не стоит лицемерить и отрицать это. Каждый из нас носит непроницаемую маску, обращенную ко всему миру; это наш фасад, наша защита, наша броня. Суровое выражение лица, уверенная речь, неприступная манера держаться – вот основные элементы этого фасада, но они отнюдь не всегда отражают подлинный характер существа из плоти и крови, прячущегося внутри крепкой раковины, которая нужна нам, чтобы внушать опасение окружающим противостоять внешним нападениям. Наличие вокруг нас твердой брони не исключает, однако, способности меняться, приспосабливаться к окружающим условиям. Скорее даже наоборот. И все же этот фасад, эта скорлупа никогда не исчезает. Слой за слоем она продолжает нарастать изнутри, слой за слоем отмирает и отшелушивается снаружи, но подрагивающее, студнеобразное существо внутри почти никогда не остается без защиты. Внешность, таким образом, оказывается не столько обманчива, сколько неполна. Что видишь, то и получишь; что не видишь – тоже получишь. Но сейчас Джей сам сбросил свой панцирь, словно ему было все равно, что я увижу и что подумаю.