По тем же причинам я не согласен с прочтением чаши Шаусом в контексте нестабильности в Северной Африке и взаимозависимости Кирены с наемными силами фараона Амасиса II (Schaus 2006, 177–178; Геродот 2.181; Ladynin 2006 31–56). Шаус отмечает военный союз Аркесилая II с Амасисом II после неудавшегося вторжения Априя в Кирену и последующей гражданской войны в Египте (см. Геродот 4.159; это аргументируется Стиббе 1972, 198–1989 гг. на основе Плутарха, Моралия 261c, и впоследствии Шаусом). А также более поздняя внутренняя борьба, в результате которой Аркесилай был убит своим братом Леархом, который после был убит Эриксо, женой Аркесилая. В этом контексте Шаус предполагает, что чаша и его египетские элементы, возможно, подвергали резкой критике отношения Аркесилая с египетскими войсками (возможно, принимая сильфомахоса в том же "боевом" смысле, что и Тивериос?). Однако неясно, кто будет аудиторией для такого послания – в греческом мире или в Этрурии.[28]
Как уже отмечалось, художник не использовал этнографическую характеристику, например для обозначения египетских или ливийских персонажей. Конкретный посыл о греко-египетских взаимодействиях был бы основан на том, что зритель правильно интерпретирует то, что сейчас кажется косвенным политическим подтекстом в использовании чашей египетских элементов в сцене взвешивания. Представляется более вероятным, что отрицательный комментарий такого рода, если бы его потребовали, мог бы найти свое выражение в манипуляциях с греческим мифом. Также можно сказать, что у Амасиса II были очень хорошие связи (например, см. Геродот 2.182). Хотя примерно в 550 г. до н. э. должны были существовать фракции, враждебно относившиеся к отношениям киренцев с Египтом. У нас нет представления о том, кто мог быть в этих фракциях, и захотят ли они рекламировать свою позицию с помощью таких предметов, как эта чаша. Художник также решил не изображать Эриксо в контексте других надписей, в основном говорящих по именам персонажей, изображенных в сцене, что делает чтение ΟPYΧΟ как Эриксо очень трудным. Несмотря на включение нескольких надписей, художник не пользуется возможностью включить больше аллюзий, например имя Амасис, в описание остальных персонажей.
Поэтому, хотя сильфий и его прибыль могут быть связаны с более широкими отношениями Аркесилая с Египтом через торговлю и найм наемников, я считаю предложение Шауса сомнительным. Если композиция и иконография сцены рассказывают анекдот или выстраивают критику, непонятно, что это за шутка или критика, или кто хочет таким образом ознаменовать очернение Аркесилая. Связь между тондо чаши с военными и личными конфликтами Аркесилая II в Северной Африке непостижима, и возможно более непосредственное прочтение взаимосвязи между сценой, ее египетской моделью и ее историческим контекстом.
Торговля и потребление
То, какие мотивы художник Аркесилая удалил, сохранил и добавил к сцене взвешивания сердца, использованной в качестве основы для композиции чаши, дает некоторое представление о предполагаемом значении сцены взвешивания для ее зрителя. Религиозные и сверхъестественные элементы взвешивания сердца в значительной степени удалены вместе с наиболее легко узнаваемыми элементами египетской иконографии, такими как короны или иероглифы. Композиция, весы и фауна сохраняют некоторые отличительные черты сцены взвешивания сердца, как преднамеренный, но относительно тонкий намек на Египет. Также сохраняется властная взаимосвязь между доминирующей сидящей фигурой и остальными персонажами (выраженная через масштаб и одежду); и насыщенное, асимметричное и подробное представление активности взвешивания. К сцене добавлены стопки товаров, скорее всего, сильфия, что указывает на то, что власть надзирателя заключается в управлении коммерческим обменом, а не моральной субстанцией, оцениваемой по весу сердца. Греческие аннотации заменяют иероглифический или демотический шрифт и дают описательные говорящие имена персонажам, участвующим в взвешивании продукта. Возможно, чтобы подчеркнуть разнообразие и организацию труда и идентифицировать (визуально не поддающийся описанию) сильфий.
Принимая тондо чаши за чистую монету, ее сюжетами являются сильфий, торговля и царская монополия. Эти экономические темы кажутся противоречащими лаконской вазописи в более широком смысле. Однако интерпретация таких связей в контексте межличностной и коммерческой практики шестого века до нашей эры показывает, что чаша Аркесилая не так уж необычна, как кажется.
28
Обсуждение лаконских чаш Шаусом (Schaus 2018, 294; 2006), по-видимому, приписывает лаконским художникам в некоторой степени независимую способность выбирать и экспериментировать с политическими и интеллектуальными событиями времени, подразумевающую, что если это было актуальным пониманием правления Аркесилая и его проблем, приобретение этого конкретного предмета этрусками могло быть случайным или незначительным.