Жизнеспособной альтернативой было бы то, что чаша была заказана торговцем из восточно-греческого города, такого как Милет или Самос, со связями, простирающимися через Египет, Кирену, Лаконию и Этрурию. Уже отмечалось, что сильфий мог продаваться в Наукратисе, торговом центре преимущественно Восточной Греции (Villing and Schlotzhauer 2006). Восточно-греческие общины были значительными потребителями и вероятными поставщиками лаконской керамики примерно в середине шестого века до нашей эры (Coudin 2009; Schaus 2018, 285–302). Импортированная из Самоса лаконская керамика долгое время считалась доказательством особенно сильных лаконско-самоских отношений. Однако примерно эквивалентный объем лаконской керамики из Милета дает понять, что оба этих полиса, вероятно, по отдельности, занимались приобретением и обменом лаконской керамики (Schaus 2018). Нетрудно проследить присутствие таких восточно-греческих торговцев в соответствующих торговых центрах Италии и Африки. Посвящения, которые могут быть связаны с милетцами и самосцами, были обнаружены в Наукратисе и этрусском порту Грависка, и, возможно, можно будет проследить одного самосца, Гиблесиоса, в обоих этих портах.[35] Материальные взаимодействия внутри этой сети, прямые или иные, также засвидетельствованы в египетских и египетских предметах, происходящих из фаянсовых мастерских Навкратиса, которые были найдены в Грависке, Милете и Самосе (Demetriou 2012; Hölbl 1999; Webb 2016). Эти восточно-греческие торговцы, вероятно, заходили в лаконский порт, такой как Гитеон (Schaus 2018, 299), чтобы обменивать товары и приобретать лаконскую керамику, а здесь они могли получать комиссионные. В конкурентной торговой среде неудивительно, что укрепление межличностных сетей снабжения и обмена посредством дарения статусных товаров, таких как чаша Аркесилая, могло сопровождать договоренности об обмене особо ценных грузов, таких как сильфий.
Я предполагаю, что этот контекст торговли и общих практик потребления среди группы с высоким достатком и статусом, с ассоциациями по всему Средиземноморью и Северной Африке, может предложить убедительное объяснение связей между лаконическим производством чаши Аркесилая, значением сюжета, использованием египетского искусства и захоронением в этрусской гробнице. Я нахожу наиболее убедительными аргументы в пользу того, что чаша Аркесилая является восточно-греческой, то есть самоской или милесской, заказом, основанным на использовании ими лаконской керамики и доказательствах их мобильности в соответствующих сетях. Однако нельзя исключать возможность появления покупателя из Кирены.
Контексты связи между Египтом и Лаконией
Обсуждение чаши Аркесилая имеет более широкое значение для изучения взаимодействия Греции с Египтом, независимо от того, кто, художник Аркесилая или его заказчик, решил использовать египетскую модель в качестве основы для композиции чаши Аркесилая, и, в первую очередь, как художник или заказчик оказались осведомлены о такой модели. Предположение, лежащее в основе многих интерпретаций чаши Аркесилая, в том числе предложенной в этой статье, заключается в том, что египетская иконография была целенаправленно использована как вклад в смысл сюжета чаши. Этот вывод может свидетельствовать о том, что тот, кто заказал чашу, приобрел модель и передал ее художнику, или, в более общем смысле, обучал использованию египетских элементов. С другой стороны, некоторые ученые, в том числе Куден (Coudin 2009, 161), явно полагают, что чаша Аркесилая может быть основана на эскизах, сделанных художником "на месте" (d’un croquis sur place). Для многих степень, в которой чаша показывает знакомство с египетской сценой взвешивания сердца, отражает прямое изучение египетского искусства, которое, если его не брать "на месте", скорее всего, должно указывать на перемещение портативной версии египетского погребального искусства. Неопределенность в отношении процесса передачи связана главным образом с тем фактом, что ни одно из предшествующих обсуждений чаши Аркесилая не сделало приоритетным прояснение контекста египетского погребального искусства, его передачи в Египте и за его пределами, а также ситуаций, в которых мы могли бы вообразить его доступность для греческого "на месте".