Завтра к ночи наточите
Вы ножи свои острее,
Завтра к ночи соберите
Каждый верную дружину.
Завтра ночью с вражьей силой
Нам сходиться на расправу.
Если головы мы сложим,
Так за волю и за славу.
Завтра к ночи в княжий терем
Все на пир они сберутся.
Вся родня сберется княжья;
Вся их чадь и вся дружина.
Все на пир они сберутся,
Станут пить и есть беспечно;
А напьются, наедятся —
Станут хвастаться наверно.
Многим хвастаться им можно,
Как из жалких проходимцев
Стали вдруг они князьями
Над народом смелым, вольным.
Кто то видел? кто то слышал?
Чтоб в семье на ссору звали
Рассудить чужих, соседей!
Иль наскучила нам воля?
А заморские бродяги
Рады — тотчас прикатили,
Навели с собою рати,
Словно вороны на падаль.
Не было у нас наряду!
Заведут наряд тюремный.
Видите теперь и сами,
Есть ли где наряд без воли?
Пировать недаром будут:
Княжья сволочь разбирает
Наши волости родные
По рукам своим голодным.
По селеньям нашим рыщут,
Словно зверь какой, варяги:
Грабят, дани собирают,
Наших дочерей позорят.
Грабежу их и насилью
Нет суда и нет расправы.
Не от княжьих рук дождаться, —
На расправу встанем сами!
Как расхвастаются очень
На пиру своем варяги,
Тут-то пир другой с врагами
Заварим мы, новгородцы!
Тут-то мы князьям покажем,
Что не все у нас холопы
И что вольные остались
В Новегороде граждане.
Их дубовые столы мы
Опрокинем; вместо меда
Обольем их черной кровью
Все их скатерти цветные.
Завтра ночью пир нам будет!
А не сломим эту силу,
Сами ляжем головами,
Но на воле, — не рабами.
Пусть погибнем, — наше дело
Не умрет… и рано ль, поздно
Отзовется; восстановим
Новгородскую свободу!»
II
Но коварная измена
В терем княжеский прокралась,
И уже к двору Вадима
Собиралась вражья сила.
У ворот и у заборов,
У плетней и у калиток,
Утаясь во мраке ночи,
Соглядатаи засели.
И как вече расходилось,
Безоружно, потаенно,
В груди всех гостей Вадима
Нож варяжский очутился.
Что борьбы, сопротивленья
Было, скрыла ночь во мраке;
Под ее ж туманом Волхов
Нес волнами десять трупов.
И поутру двор Вадима
Пуст стоял и заперт. К ночи
В княжьем тереме варяги
Пировали и хвалились.
Но лилось не много меду,
Похвальба была скромнее,
И порою шепот страха
Пробегал по всей палате.
Старый княжеский приспешник
Говорил: «С таким народом
Справиться не скоро можно,
Нам не жить здесь безопасно.
Ночью тайной и изменой
Все они побиты нами;
Нынче пали — завтра станут
Помыкать, владеть князьями».
ИВАН ПОДКОВА
(Из Тараса Шевченко)
I
Было время — по Украйне
Пушки грохотали.
Было время — запорожцы
Жили-пировали.
Пировали, добывали
Славы, вольной воли.
Все то минуло — остались
Лишь могилы в поле,
Те высокие могилы,
Где лежит зарыто
Тело белое казачье,
Саваном пови´то.
И чернеют те могилы,
Словно горы в поле,
И лишь с ветром перелетным
Шепчутся про волю.
Славу дедовскую ветер
По полю разносит…
Внук услышит — песню сложит
И с той песней косит.
Было время — на Украйне
В пляску шло и горе:
Как вина да меду вдоволь —
По колено море!
Да, жилось когда-то славно!
И теперь вспомянешь —
Как-то легче станет сердцу,
Веселее взглянешь.
II
Встала туча над Лиманом[83],
Солнце заслоняет;
Лютым зверем сине море
Стонет, завывает.
Днепр надулся. «Что ж, ребята,
Время мы теряем?
В лодки! Море расходилось…
То-то погуляем!»
Высыпают запорожцы.
Вот Лиман покрыли
Их ладьи. «Играй же, море!»
Волны заходили…
За волнами, за горами
Берега´ пропали.
Сердце ноет, казаки же
Веселее стали.
Плещут веслы, песня льется,
Чайка вкруг порхает…
Атаман в передней лодке
Путь-дорогу знает.
Сам все ходит вдоль по лодке,
Трубку сжал зубами;
Взглянет вправо, взглянет влево —
Где б сойтись с врагами?
Закрутил он ус свой черный,
Вскинул чуб косматый,
Поднял шапку — лодки стали…
«Сгинь ты, враг проклятый!
Поплывемте не к Синопу[84],
Братцы-атаманы,
А в Царьград поедем — в гости
К самому султану!»
— Ладно, батька! — загремело.
«Ну, спасибо, братцы!»
И накрылся.