Выбрать главу
Зачем же в белом мать была?.. О, ложь святая!.. Так могла Солгать лишь мать, полна боязнью, Чтоб сын не дрогнул перед казнью!
ДЖОН ЯЧМЕННОЕ ЗЕРНО
(Из Бернса)
Когда-то сильных три царя Царили заодно — И порешили: сгинь ты, Джон Ячменное Зерно!
Могилу вырыли сохой, И был засыпан он Сырой землею, и цари Решили: сгинул Джон!
Пришла весна, тепла, ясна, Снега с полей сошли. Вдруг Джон Ячменное Зерно Выходит из земли.
И стал он полон, бодр и свеж С приходом летних дней; Вся в острых иглах голова — И тронуть не посмей!
Но осень темная идет… И начал Джон хиреть И головой поник — совсем Собрался умереть.
Слабей, желтее с каждым днем, Все ниже гнется он… И поднялись его враги… «Теперь-то наш ты, Джон!»
Они пришли к нему с косой, Снесли беднягу с ног И привязали на возу, Чтоб двинуться не мог.
На землю бросивши потом, Жестоко стали бить; Взметнули кверху высоко — Хотели закружить.
Тут в яму он попал с водой
И угодил на дно… «Попробуй, выплыви-ка, Джон Ячменное Зерно!»
Нет, мало! взяли из воды И, на пол положа, Возили так, что в нем едва Держалася душа.
В жестоком пламени сожгли И мозг его костей; А сердце мельник раздавил Меж двух своих камней.
Кровь сердца Джонова враги, Пируя, стали пить, И с кружки начало в сердцах Ключом веселье бить.
Ах, Джон Ячменное Зерно! Ты чудо-молодец! Погиб ты сам, но кровь твоя — Услада для сердец.
Как раз заснет змея-печаль, Все будет трын-трава… Отрет слезу свою бедняк, Пойдет плясать вдова.
Гласите ж хором: «Пусть вовек Не сохнет в кружках дно И век поит нас кровью Джон Ячменное Зерно!»
ВИЛЛИ И МАРГАРИТА
(Шотландская баллада)
Вилли в конюшне у стойла стоит,    Гладит коня своего. На руку белую вдруг полилась    Из носу кровь у него.
«Матушка, корму коню положи!    Ужинать конюху дай! Еду сейчас к Маргарите: поспеть   Засветло надо. Прощай!» —
«Вилли, останься! не езди, родной!   Ветер студеный шумит; Смеркнется скоро, а ночи темны…   Путь через речку лежит». —
«Пусть не бывало темнее ночей,    Ветра сильней, холодней — Еду сейчас к Маргарите: поспеть    Засветло надо мне к ней». —
«Вилли, не езди! Поедешь — добра    Ты и не жди! Прокляну! Клейд и широк и глубок — и пойдешь    Ты, словно камень, ко дну».
Он оседлал вороного коня,    Сел на него — и погнал. Клейд еще был далеко, а в полях    Ветер и выл и стонал.
Вилли в долину съезжает с холма:    Вся потемнела река; Зверем ревет она, бешено бьет    Темной волной в берега.
Сердцем он пылок, отважен душой:   Клейду ль его испугать? Только звучит все в ушах у него,   Словно клянет его мать.
Вплавь на коне переправился он,    Как ни бурлила река. К милой поспел он уж в темной ночи…   Спят все; нигде огонька.
Долго вкруг дома ходил он; стучал    Долго у двери кольцом… Дверь на замке, и все окна темны —    Словно как вымер весь дом.
«Ах, отвори, Маргарита моя!    Ах, отвори поскорей! Мерзнет вода у меня в сапогах;    Весь я продрог до костей». —