— Но с Джорджа вы можете снять все подозрения, — сказал он, — потому что, узнав о кубке, он посоветовал мне поскорее определить его в банковский сейф. А кроме того, причины красть у меня у кузена нет — я проиграл ему в карты и должен крупную сумму.
Усадебный дом «Вязов» поразил меня несоответствием своей величины скудному штату прислуги, состоявшей всего из трех человек. Прежде всего нам указали окна комнат наверху, где спали слуги, а потом повели за угол — осмотреть непосредственное место преступления. Было ясно, что взломщик действовал очень тихо, так чтобы слуги не услышали шума. Сам же Стонтон, как он признался, спит всегда очень крепко.
Холмс внимательно изучил очень четкие отпечатки, шедшие, как и было сказано, от высокой садовой ограды и обратно. Они прекрасно сохранились на влажной земле, и, поскольку никто не имел права ступать на эту голую гладкую площадку, других следов рядом не было.
— Наш взломщик не мог бы оставить более ясных улик, даже если бы захотел, — шепнул мне Холмс. — Однако тут имеются две странности. Первое — это то, что преступник, видимо, спустился с ограды легко как перышко и чуть ли не парил в воздухе, потому что ничто не указывает на прыжок, а следов от лестницы мы тоже не обнаруживаем… Хм… Ботинки десятого размера, новые или же с новыми подошвами. Шаг у него широкий. Мистер Стонтон, опишите мне, пожалуйста, вашего кузена.
Наш клиент поспешно вскинул на нас глаза, оторвавшись от застенчивого созерцания собственных миниатюрных стоп.
— Право, сэр… — начал он. — Я просто не… А-а, ну да ладно! Джордж Крессвел — мужчина крепкий и рослый, ростом он примерно как вы, мистер Холмс. Ему пятьдесят четыре года, волосы у него густые, все еще темные, большие темные усы и — глаза… э-э… — бледно-голубые, точно выцветшие. И… да, вспомнил сейчас! Он носит ботинки десятого размера.
— Так и есть! — отозвался мой друг. — А сейчас направим все наше внимание на кабинет. Ха! Стекло разбито очень профессионально. Чтобы заглушить звук, воспользовались толстой липкой бумагой. Так, так… Ну а в самой комнате что мы обнаружим?
Мебель в комнате, сама по себе заслуживающая внимания, была заставлена обилием всяческих антикварных редкостей — результатов предпринимаемых Стонтоном неутомимых и непрестанных поисков. На толстом ковре виднелись грязные следы, идущие от окна к противоположной стене, где, как и говорил наш клиент, стоял сейф с распахнутой дверцей. О сейфе мало что мог бы сказать даже такой проницательный эксперт, как Шерлок Холмс. Мы различили лишь еле заметные отпечатки, возможно оставленные руками в перчатках. Замок был не поврежден, что указывало на наличие у вора ключа. В ответ на вопрос моего друга мистер Стонтон скрепя сердце признал, что у Джорджа Крессвела была возможность сделать слепок с ключа от сейфа. Очевидно, такая мысль его огорчила, ибо, по всей видимости, кузена своего он искренне любил. Однако мне становилось все яснее, что свидетельств против бывшего оружейника накапливается немало.
Пробыв в доме еще немного, мы с Холмсом покинули «Вязы» в твердой уверенности, что делом этим нам стоит заняться. Мой друг казался не совсем удовлетворенным осмотром, а я, в свой черед, вдруг вспомнил одно сделанное им ранее замечание, немало меня озадачившее.
— Вы сказали, — напомнил я ему, — что в следах, оставленных в саду, есть еще одна странность. В чем же она?
Он бросил на меня столь характерный для него изучающий взгляд.
— А вы ничего не заметили? Да странность просто в том, что следы, ведущие из дома, нигде не совпадают с теми, что идут к дому. — Пока я размышлял над сказанным, он продолжал: — Следующее, что предстоит мне сделать, — это сейчас же навестить мистера Джорджа Крессвела. Адрес у меня есть. И думаю, мне стоит сделать это в одиночестве. Вопрос времени может оказаться важным.
Вернувшись на Бейкер-стрит, я увидел у нас в гостиной старого нашего приятеля Лестрейда из Скотленд-Ярда. Ему, по-видимому, не терпелось поделиться с нами некими новостями.
— Я по поводу дела Фрилинга, доктор, — пояснил он. — Помните, может быть, историю с арестантом, сбежавшим две недели назад из Челмсфордской тюрьмы? Так вот, мы считаем, что нашли его. Я потому так осторожно выражаюсь, что найденный мертв и труп его жутко обезображен.