— Кто это? — воскликнула Розамунда, торопливо прикрываясь одеялом. — Это ты, Бетрой?
Лицо Бетроя изумленно вытянулось.
— Это ты, королева? Почему ты здесь? Как это? Я думал, здесь Белинда…
— Ты сошел с ума, Бетрой! — гневно воскликнула королева. — Ты тайно проник сюда ночью! Ты видел наготу своей королевы! Ты пытался возлечь со мной!
— Но я думал…
— Никого не интересует, что ты думал! Если об этом узнает король — он предаст тебя страшной смерти! Не жди от него пощады! Ты узнаешь гнев Альбоина! Он затравит тебя собаками! Он четвертует тебя! Он утопит тебя в нечистотах!
— Простите меня, королева! — Бетрой сполз с постели и упал на колени. — Я не виноват… я не знал…
— Никто не будет разбираться в твоей вине! Смерть — это то, что тебя ждет! Страшная, лютая смерть! Не достойная героя смерть на поле боя, а позорная казнь!
— Но что делать… что делать…
— Я не знаю, что делать. Смерть грозит не только тебе, но и мне. Ты увидел мою наготу — значит, я тоже лишилась чести и тоже должна быть казнена… у нас только один выход!
— Выход? — в голосе Бетроя зазвучала надежда. — Какой выход, королева?
— Ты должен убить короля!
— Что? — румяное обычно лицо Бетроя залила смертельная бледность. — Убить моего короля? Убить господина Альбоина? Моего государя, которому я присягал на верность?
— А что еще тебе остается? Ты совершил страшное преступление, обесчестил свою королеву. Такое бесчестье можно смыть только кровью. Либо ты убьешь Альбоина, либо он предаст нас обоих страшной, позорной смерти.
— Но я не виноват…
— Я еще меньше виновата, но смерть грозит и тебе, и мне. Сделай то, о чем я говорю, — и ты спасешь не только себя, но и меня. Ты убьешь короля, но спасешь свою королеву.
— Королеву… — как эхо, повторил Бетрой.
— Думай, и думай быстрее. У нас нет времени. У нас за спиной стоит смерть, и меч ее уже вынут из ножен. Если ты будешь слишком долго раздумывать, она нанесет удар.
— Что ж, королева, если ты говоришь, что другого выхода все равно нет…
— Нет, я не сомневаюсь!
— Тогда так и быть. Я согласен. Лишь бы избежать позорной смерти. Когда это нужно сделать?
— Чем скорее, тем лучше. Самое верное — сделать это завтра. Потом может быть поздно. Попросись на завтрашнюю ночь в ночную стражу возле королевских покоев.
— Попрошусь. Но я там буду не один, со мной будет еще кто-то из дружинников.
— Об этом не беспокойся. Предоставь это мне. Когда будешь на карауле — жди крик совы. Как услышишь его — врывайся в королевскую опочивальню…
Утром Марианна снова проснулась рано. Вспомнила все, что случилось ночью, и ничуть этому не удивилась. Даже обрадовалась, потому что теперь появилась у нее в жизни цель.
Значит, первым делом нужно выяснить, каким образом серьги попали к мужу в сейф. А для этого нужно еще раз на них взглянуть. Марианна не могла ошибиться, но все же, все же…
Отчего-то она знала, что муж не отдал серьги той алчной брюнетке… как же ее… Алене. Она, Марианна, своим обмороком испортила весь задуманный эффект. Или муж протрезвел и решил, что такой подарок преждевременный, то есть отложил его до более удобного случая. Или просто пожадничал.
Она обязательно это выяснит. Нужно залезть в сейф к мужу и найти серьги. Если же их там нет, то Марианна найдет эту Алену и вытрясет из нее всю правду.
Размышления были прерваны настырной Лизаветой, которая заглянула в комнату и сообщила, что Андрей Сергеич хотел бы позавтракать с Марианной Петровной. Если, конечно, она не спит.
— Разумеется, не сплю, вы знаете, что я встаю рано, — сказала Марианна, — я буду через двадцать минут.
И действительно, через двадцать минут она спустилась в столовую, причесанная и подкрашенная, сделав обычное свое приветливо-отстраненное выражение лица.
— Доброе утро, дорогой! — сказала она, тщательно следя за своим голосом.
Муж посмотрел на нее пристально, пробуравил глазами, как рентгеном просветил. Но не на ту напал, за столько лет брака Марианна отлично научилась себя сдерживать, не выдавать эмоции. Сейчас же она вообще стала другим человеком, у нее была цель — месть. А ради такой цели она выдержит все.
Очевидно, муж ничего не заметил и не нашел пищи для своих подозрений, потому что снова уткнулся в тарелку. Потом доел омлет, махнул Лизавете, чтобы унесла тарелку, и только тогда поинтересовался самочувствием жены.
— Мне лучше, ты же видишь, — улыбнулась Марианна, отмахнувшись от Лизаветы с ее жирным омлетом, — только совершенно ничего не помню. Просто как провал в памяти какой-то. Как в ресторан приехали — еще помню, а что дальше было — полный провал. Черная пустота. Очнулась уже дома.