– Не стоит, – заметил лунник, – раз уж кто-то утрудился меня разбудить и вызвать сюда. Я сам выясню, виновата эта особа или нет. Вы позволите, госпожа, вашу руку?
Он приблизился к Малике мягкой, звериной походкой, и она вдруг подумала о том, насколько сильным может оказаться это существо в обличье хрупкого мужчины.
– Разумеется, – ведьма натянуто улыбнулась, – честно говоря, я не понимаю, отчего инспектор взъелся на меня, и закрывает глаза на вещи весьма и весьма очевидные…
Ее пальцы легли на прохладную ладонь графа – и сию же минуту в сознании прозвучал чужой голос:
– А чего вы хотите от честного этернийца ?
«Но я не убивала!» – мысленно возмутилась Малика, – «вы же видите!»
– Вижу, – губы лунника тронула усмешка, – теперь вижу.
Он покачал головой, затем галантно поцеловал руку Малики и повернулся к инспектору.
– Эта женщина невиновна.
– Как это? – инспектор начал багроветь, – да вы тут… это сговор!
– Я бы не советовал бросаться такими обвинениями, – тихо заметил граф, – иначе я не сочту за труд написать о… ваших взглядах его императорскому величеству. Молчите, Берн. Подумайте лучше, что будет, когда лунная немочь коснется вашей семьи… а я просто забуду навестить ваш дом?
Берн сделался белее простыни. А лунник повернулся к дверям и громко объявил:
– Расходитесь по домам. Эта женщина невиновна. Или… или вы не знаете, что потревожен курган Хаора? Он будет карать и дальше, может статься, что эта смерть – только начало.
Толпа застонала, как будто произнесенное имя причинило каждому боль.
Граф повернулся к Малике.
– Собирайте вещи, госпожа Вейн. На прощание мне стоит переговорить с вами, но мы сделаем это не здесь. Только не в этом душном и мерзком местечке.
* * *Малике пришлось вновь укладывать саквояж. Под тяжелым, ненавидящим взглядом Берна и презрительным – графа. Похоже, лунный лорд в самом деле глубоко презирал и этих людей, а заодно и все, что их сколь-нибудь касалось. Если бы не дарственная короля, где бы он был сейчас, этот молодой на вид и наверняка очень старый на самом деле граф? Уж точно не сидел бы в Ирисовых пустошах. Может быть, улетел бы в горы, или далеко на север, где людей осталось немного… Краснея, Малика быстро подобрала с пола шерстяные носки, расцветкой похожие на пчелок. Берн как будто нарочно раскидал ее вещи так, чтобы дольше было собирать. А теперь вот всем любопытным выставлено напоказ нижнее белье. Радости, конечно, от этого мало. Уффф.
– Я готова, – сказала Малика, с трудом застегивая замок саквояжа. Вот ведь незадача! А когда собиралась дома, он казался полупустым…
– Хорошо, – лунник чуть заметно кивнул ей, – а вы, Берн, займитесь делом. Это ведь ваше дело – разыскивать преступников в насквозь прогнившем Блюменсе.
– Равно как ваше – их карать, милорд, – инспектор почтительно откозырял, при этом скрежеща зубами.
«Как же они ненавидят его», – Малика с жалостью смотрела на лунника, – «если бы могли, то убили. Но не смеют. Боятся. Страх смерти от лунной немочи все же сильнее ненависти».
– Приводите, как поймаете, – желтые глаза графа, казалось, полыхнули злым огнем, – вы же знаете, что я не отказываюсь от тех обязанностей, которые возложил на меня ваш монарх.
И, не дожидаясь ответа, он легко подхватил багаж Малики и шагнул к выходу. Ведьма заторопилась следом, то и дело оглядываясь. Н-да. Графин исчез бесследно. И, скорее всего, помог ему испариться тот, кто отравил хозяина гостиницы.
– Прошу вас, госпожа Вейн. Мой скромный экипаж к вашим услугам.
Вынырнув из давящей атмосферы «Кубка лунника» Малика с наслаждением вдохнула пряный аромат Сэлдима, как будто отпила дорогого вина. В здешнем букете преобладал незнакомый запах – капризный, аристократичный и чуть горьковатый. Наверное, именно так пахли те ирисы, в честь которых и были именованыпустоши.
Экипаж поджидал у самого входа. Легкая открытая повозка, запряженная парой великолепных гнедых в богатой сбруе. Усатый кучер в темно-зеленой ливрее старательно делал вид, что ничуть не удивлен происходящим, снял шляпу в приветственном жесте и отвесил поклон.
Ведьма молча оперлась о предложенную графом руку и устроилась на мягком, обитом бархатом сиденье. Саквояж вскоре очутился рядом, напротив грациозно сел граф, и они тронулись с места.
– Как гора с плеч, – невольно вырвалось у нее, – спасибо вам, милорд. Я не знаю, что бы делала без вашего вмешательства.
Теперь, при свете дня, болезненная бледность лунника еще сильнее бросалась в глаза. Он бесконечно устал, этот получеловек, устал от тревожных ночей, от будоражащих запахов долины, а еще – от невозможности изменить собственную природу.