- Ну, мамаша, и удружили вы мне, - сказал он. - Я уж был с порядочную собаку ростом и сил набрался, а теперь опять еле двигаюсь. Будьте добры, спрячьте меня куда-нибудь в корзинку, мне самому не дойти.
Добрая маменька стоит над Барбухой, головой качает - как с ним быть? Надо бы просьбу исполнить, да папаша есть папаша. Не прятать же страшилище от своего мужа!
- Ты чей? - спросила она вместо ответа.
- Да я просто так, выдуманный, - сказал Барбуха, и ему стало очень грустно.
Приоткрыл дверь хозяин, видит - Барбуха совсем сборчатый сделался. Тут он почувствовал страшный прилив отваги, сразу встал на всю ступню и затопал - ну, как старосты топают. Ещё Барбуха пищал, что никого не знает, кроме медведя да медвежатника, а папаша уж возле него. Хвать его за уши и поднял горемычного, как зайчишку.
- Ты что, - говорит, - обезьяна этакая, ходишь, людей пугаешь? Я тебя проучу!
Много наговорил, а так как больше всего о себе любил толковать, речь его была усеяна всякими «я», «мои», «мне» и так далее - слушать противно!
Барбуха трепыхаясь у него в руке, выпустил свои знаменитые жалки. Хотел раза два-три старосту кольнуть, да только раз впился. Счастье ещё, что староста такой трус был: только его ужалило, выпустил он Барбушку бедненького и давай стонать - рука, мол, отнялась! Дети и мамаша были, понятно, за отца, одна только младшенькая обрадовалась, что её мохнатик снова на коленях у неё, и обняла его так, что чуть не задушила.
Барбуха, прижавшись к ней, изо всех сил в неё вцепился.
И вот что произошло. Когда они так обнялись и друг к дружке прильнули позвал Барбуху Куба. Позвал очень внятно, и Кубула тоже позвал, даже ещё внятней. Как быть? Страшилище не выпустило Марьянку, и Марьянка тоже крепко его держала. И вот страшилище взмыло, а детка - вместе со страшилищем. Фрк! - и они уже за дверью.
Тут в доме старосты поднялось столпотворение. И слёзы, и проклятья - ужас просто! Но маменька утёрла слёзки - и скорей вон, скорей за пропавшей Марьянкой!
А девочке хорошо было, и наши друзья были счастливы, что она у них. Куба Кубикула сначала рассердился и высказал Барбухе своё мнение о страшилищах, которые детей похищают:
- Ведь она могла простудиться! Смотри, ты ответишь, если у неё будет лихорадка.
Чтоб малютке не было холодно, медведю пришлось взять её к себе на колени и дышать ей за ворот. Она смеялась, только вот Кубуловы блохи не давали ей покоя. Барбуха тем временем рассказал своим товарищам, как было дело.
- Ну что ж, сердись на тебя не сердись, - сказал Куба, когда страшилище кончило. - Что с тобой сделаешь, коли ты такой дурачок и так любишь всюду нас совать? Лучше было совсем детей не трогать. Мы-то как-нибудь из передряги выпутаемся, а вот как будет с Марьянкой? Я знаю, староста со старостихой в страшной тревоге. Это, брат, никуда не годится - так их мучить. Лучше ужалил бы старика лишний раз, а девчушку уносить - не дело.
- По-моему, тоже, - сказал медведь. - Будь у нас молочко - дело другое. А чего мы ей дадим, когда ей кушать захочется?
Между тем Марьянка на коленях у медведя уснула. У Кубулы спина заболела от неподвижного сидения, но он боялся пошевельнуться.
Блошки кусали его, но он не мог почесаться. Сидел как каменный, левая лапка у него онемела. Туго приходилось, а сидел. А Куба Кубикула смотрел на товарищей и радовался, что они такие добрые.
«Но какое это имеет значение, - думал он, стоя возле этих зверюшек, - хорошие мы или плохие? Какие бы мы ни были, староста нас не выпустит, пока не отлупит. И что это нам в голову взбрело смеяться над ним? Чего мы накинулись на сваи моста и подпилили их? С какой стати Барбуха взьерепенился на старосту? Бес его знает, кто нас на всё это натолкнул? Чёрт побери! Чёрт побери!..»
Куба звал на помощь чёрта и дьявола, но никто не показывался. Надо было выпутываться самому. Он подумал и вдруг хлопнул себя по лбу:
- Есть!
Подошёл к зарешеченному окну и запел замечательную песенку: «Знаю я красивый замок недалёко от Йичина». Так и залился во весь голос, склонивши голову набок.
Проходил в это время мимо тюрьмы пан приходский священник. Услыхавши пение, скорей заткнул себе уши и давай бог ноги!
Потом прошёл мимо мужичок, подмигнул Кубуле и показал длинный нос ратуше.
Да это нашим друзьям ни к чему. Но вот идут две бедные крестьянки и старушка с вениками. Остановились, послушали Кубово пение. Потом присела самая старая на корточки, глянула медвежатнику в лицо и говорит: