- Экая чушь старина! - говорит один.
- Твоя правда, - отвечает второй, вытирая заиндевевшие усы и бороду. - Твоя правда, да получается-то у них больно здорово.
- Честное слово, не видал такого: посмотрите, как Лизанька красиво ротик раскрывает. А косички, а эти пальчики красные!..
В таких разговорах бежало время.
Стало смеркаться. Все, кто только был на пруду, хохотали. Один староста мялся и жался, ему было ещё не по себе, он не был доволен таким малым выкупом: взамен суда - щепотка веселья.
К нему подошли двое богатых и двое бедных крестьян, две старухи и две молодые девушки, два пахаря, и два лавочника, один трактирщик да ещё от духовенства пономарь, и повели эти люди к нему речь, полную простодушной мудрости.
- Милый староста, - сказали они, - видим мы, что ты хмуришься, смеяться не хочешь. Известно, страшно трудная это наука - старостой быть, тут без строгости не обойдёшься, но - господи боже - на этот раз обойди её стороной! Оставь права свои, оставь свою важность, стащи с себя всё это, и мы из этих бесценных свойств чучел наделаем, или сечки нарубим, или гусаков ими накормим. Мы над тобой, братец, смеялись, а ты, добрак такой, и не замечал. Папаша, папаша, Горшки и Поварёшки всегда друг с другом столкуются. Ты к нам на удочку попался. Расхаживал по мосту нам на потеху. Ох, мы в Горшках ведь только прикидывались, будто жалеем, когда ты от нашего берега удалялся, а когда отходил от Поварёшек, там повторяли то, что перед тем делали мы. Славные были полдни, у нас до сих пор от смеха живот болит. Но не обижайся, папаша. Мы теперь заживём как надо, опять хорошо будет! Этот окаянный мост вниз скинули ребята, а ты возьми да кинь свою старостову шапку туда же, на лёд. Дай медвежатнику на чай, а Кубуле - кролика. Честное слово, они парни хоть куда и не сделали ничего плохого.
Услышав это, староста вспыхнул как маков цвет, и стало ему так стыдно, что он не знал куда глаза девать. Стоит весь красный, а тут к нему детишки его подошли, с маленькой Марьянкой на руках.
Марьянка в ручонках цепочку держала, а к цепочке был привязан Кубула, а с Кубулой за руку шагала Лизанька, а за Лизанькой шёл Барбуха, а за Барбухой - двадцать мальчишек и двадцать три девчонки, и столько же дедушек, и столько же бабушек. Марьянка тянулась ручками и к медведю и к отцу. Что было делать старосте? Он покобенился маленько, но в конце концов сказал:
- Ну, в пору посмеялись, в пору и образумились. Я - вместе с вами. Хо-хо-хо, хи-хи-хи, долго ж вы меня за нос водили. Но теперь кончено. Я теперь за вами следить буду, жулики вы этакие!
В эту торжественную минуту появилась старостиха. За это его обещание и за то, что он всех простил, она крепко его поцеловала.
Это было прекрасно, вот именно как надо, но вдруг ни с того ни с сего Лизанька заплакала; и плачет, и плачет, убивается. Вроде как если б вдруг в полночь петух запел, либо, ежели вам больше нравится, как если б среди бела дня филин заухал. Бедняжка Лиза вспомнила, что пришла в Горшки-Поварёшки за покупками, и спохватилась насчёт денег. Увы, четвертак пропал. Кто стоял поближе к ней, брали девчушку за руку, утирали ей слёзки.
- Не плачь, миленькая, перестань. А то смотри - носик набок свернёшь!
Надавали ей кучу добрых советов. Один разумный человек, подумав, сказал:
- Какой толк во всех советах этих? Тебе ведь четвертак нужен? Вот он! Я его отдаю, потому что мне без него легче обойтись, чем тебе.
С этими словами он пустился бежать и чуть совсем не удрал. Да Кубула бросился вдогонку, нагнал его, вспрыгнул ему на спину и, опираясь на пуговицы над фалдами, взобрался на шею. И, дорогие вы мои, сколько же тут было благодарности и облизывания. Кубула влеплял крестьянину поцелуй за поцелуем. Крестьянину это скоро надоело, и он стряхнул медведя на землю.
Ну, хоть и скинул, а хороший пример был дан, и вот уже Куба Кубикула вынимает чашку. Может, ещё кто раскошелится.
Не скупитесь, почтенные, тряхните мошной, бросьте какой-нибудь там четвертак либо двугривенный, а то все тридцать, а то - ну хоть пирожок, господи боже мой!
Ну, да народ подобрался сговорчивый. Который посолидней, каждый почешется и давай шарить - глядишь, и достал из мешочка медяк. Вот уж набралось их - да воздаст вам господь сторицею! - полна чашка, а староста ещё две серебряных подбросил. Денег пропасть, а Лиза всё плачет, хочет свой четвертак.