Берегитесь сибирцы первой сотни! Берегитесь их коней гнедой масти! Берегитесь их подков стальных! Бойтесь их, они идут на вас!
Уцелеет ли кто после боя? Останется ли живой? Или зароют на сибирской земле, прикроют легким песком, тяжелой глиной?
Не хотят об этом воины думать. Они верят в удачу. Верят своему хану. Не на смерть он их привел, а на победу.
Пошла первая сотня на гнедых жеребцах в холодную сибирскую реку...
УПАВШЕЕ ПЕРО ВОРОНА
Снимают воины седла с коней, грузят в сибирские узенькие лодочки. Сматывают одежду в узел, крепят на голове. Надувают кожаные мешки воздухом, привязывают к ним кольчуги, сабли, кинжалы.
Шепчут коням своим ласковые слова, чтоб без боязни шли в воду следом за ними. Женщинам таких слов не говорили, как коням своим. Похлопывают их, поглаживают по крутым холкам, тянут к воде.
Фыркают кони, стригут испуганно ушами, пятятся на берег, вырывают поводья из смуглых рук. Не хотят в воду, боятся реки. Не видно другого берега, только белесая речная вода струится перед ними.
Рванулся молодой жеребец, вырвал узду у молодого степняка, пустился вскачь по берегу, высоко подбрасывая задние ноги, подняв хвост метелкой. Бежит за ним следом голый хозяин, хохочут воины.
Старики первыми вошли в воду, дали коням понюхать ее, попривыкнуть. Обвязали повод вокруг конских голов и поплыли первыми, толкая впереди бурдюки кожаные. Заржали кони, оставшись без хозяев, а те зовут их, свистят, губами чмокают. Первый конь бросился грудью в воду, поплыл. Второй, третий, десятый.
Торчат из воды черные людские головы маленькими кочками, рассекают речную волну конские груди, нагоняют хозяев, фыркают шумно, моргают большими глазищами, удаляются от берега.
Алтанай с усмешкой смотрит на молодых жеребцов, что никак не желают идти в воду, боятся. Сложил ладони трубочкой, поднес ко рту, вытолкнул из щек воздух, завыл по-волчьи, по-звериному, жутко. Шарахнулись жеребчики, присели на задние ноги, пошли в воду, поплыли.
Ханский пугливый аргамак Тай, словно ребенок, жмется к хозяину. Переступает тонкими ногами, норовит вырваться, убежать. Машет длинным хвостом, тяжело дышит.
Усмехается Кучум, знает, что покорится ему конь, не опозорит перед нукерами, поплывет следом. Не впервой им и в воду, и в огонь вместе идти.
-- Не бойся, дурачок, я рядом. Воды что ли нe видел? Погладил хан своего скакуна, хлопнул по узкому лбу, обвязал вокруг шеи повод и пошел к лодке. Кто-то тут же угодливо придержал долбленку за борт, помог хану сесть, столкнул лодочку в воду. Отцепил Кучум саблю от пояса, положил на дно, взялся за весло. Взмах, еще взмах... Плывет лодочка, а следом и Тай, жалобно заржав, бросился в воду.
-- Ну вот, я же знал, что не подведешь, умница Тай, плыви.
Скользят лодки с гребцами наискось течения черными рыбинами, обгоняя пловцов, коней. Рассыпалась сотня по воде, и Алтанай сверху речного обрыва видел, как пересекли они середину реки, настойчиво борясь с мощным течением, сносившим их далеко в сторону. Вот и первая лодка ткнулась в берег, причалили остальные, выскочили на отмель кони, замелькали голые спины нукеров, блеснул наконечник копья. Собралась сотня в один кулак, построилась и исчезла в темном лесу, словно и не было ее на берегу. Лишь черные бока долбленок видны сверху зоркому глазу башлыка. Ушла первая сотня в глухой сибирский урман, оставив после себя истоптанный песок со следами подков и узких сапог, тут же замываемых речной водой.
...Но еще одни внимательные глаза наблюдали за переправой первой сотни через реку. Видели эти глаза с высоты и людей, и коней, и черные долбленки. Сам же он черной точкой скользил по небу, то чуть опускаясь к земле, то взмывая ввысь и теряясь там, никем не замеченный. Не до него людям, У людей свои заботы, свой путь, своя дорога. Зато ворон Карга все видит, все знает. Незаметной тенью скользит он вслед людям, не мешая им, будто и нет его вовсе. Но он тут, рядом. Все видит и слышит, все понимает. Он знает, зачем пришли сюда люди. Он видит в их руках длинные острые палки, которыми они убивают друг друга. А где война -- тут ворону и пожива.
До этого он долго летел следом за другими людьми, пришедшими в темный сибирский лес и поставившими там свои шатры, Они приходят сюда каждый год на большую охоту, выслеживать бурого хозяина здешних мест -- косолапого Аю -медведя. А коль будет добыча у людей, то и ему, Карге, перепадет лакомый кусочек,
Когда люди уйдут, то после них останется много съестного, и, насытившись, Карга громким криком соберет своих сородичей, пусть и для них будет праздник. Он, Карга, старый ворон, и его уважают все члены стаи, которые только и ждут, чтоб поживиться за чужой счет.
Много ли надо одному ворону? Полевая мышь или рыба, выброшенная волной на речной берег. Далеко не каждый рискнет углубиться в темный болотистый урман вековой тайги, где хозяйничают дерзкие лесные сороки. Они тут же собираются в огромную стаю и пытаются наказать чужака. Но не таков ворон Карга, чтоб уклониться от схватки. Его клюв, если и не лишит жизни белобокую стрекотунью, то надолго отобьет у нее охоту подлетать близко к нему. Тогда они рассаживаются по веткам и громко начинают возмущаться, орать во все горло: "Съел, съел, съел!" Пусть себе орут, но Карга своего не упустит.
Зато зимой вся эта птичья мелюзга откочевывает в теплые края, где им легче прожить, прокормиться. Тогда ему, Карге, полное раздолье, В жуткие сибирские морозы он предпочитает забраться подальше в лес и там, сидя под еловой веткой, пережидает стужу, по очереди отогревая лапы под большими черными крыльями.
Много, ой много его собратьев погибло в такие морозы, не долетев до спасительного леса, падая камнем в сугроб. Потом их отыскивает рыжая лисица или сумрачный неулыбчивый волк, и черные перья на снегу указывают на место их гибели.
Но такова жизнь на этой земле, где выживает лишь опытный и умный. Карга не помнит, сколько таких зим пришлось ему пережить, сколько раз весной молодые самки выпаривали от него новых птенцов, которых он потом учил летать и охотиться. Летом они промышляют вдоль речных берегов, а зимой он учит их находить и выслеживать молодых зайчат, которые только что родились в самые трескучие морозы. Он первым бросается с ветки на белый пушистый комочек зайчонка-несмышленыша и одним ударом пробивает его тонкий череп, уносит в когтях под одобрительные взгляды молодых воронят.
Но больше всего Карга любит выслеживать человека, охотника, когда тот отправляется ставить свои ловушки на зверя. Он запоминает их и рано утром, раньше охотника, облетает свои владения. Где-то и сидит пойманный зайчишка, а то и краснобровый тетерев, жирный глухарь. Тело еще мягкое, теплое, и легко выдергиваются перья. Долго приходится возиться с закоченевшим зверем, тогда он громко сзывает сородичей, и к приходу охотника они мало что оставят в ловушке.
Еще Карге нравится стаскивать приманку из ловушек, расставленных человеком. Он знает все охотничьи хитрости и осторожненько вытаскивает оставленные там куски мяса или красные ягоды рябины. Охотник, обнаружив его проказы, страшно сердится и, поднимая руки к небу, взывает к его совести. Карга в это время сидит нахохлившись на верхушке елки и наблюдает за ним, слушает крики, лай собаки.
А вот собаки все ненавидят Каргу. Они подозревают, что если бы Карга захотел, то гораздо лучше них выследил для человека любого зверя и сообщил бы об этом. Но Карга никогда не позволит приручить себя и жить за счет человеческих подачек. Он родился независимой птицей, такой и умрет. Пусть псы скребут в своих лохматых шкурах блох, а потом с радостью бегут впереди охотника и выгоняют для него зверя. Пусть они воображают, будто им все позволено, но без человека в лесу они пропадут, не выживут.
Он же, Карга, появился здесь задолго до людей, и он хозяин тайги, рек, болот, И умный человек это понимает и никогда не убьет ворона. Иначе... иначе великий хозяин леса -- Ия накажет его,
Сейчас Карга, сделав круг над лесом, опустился на верхушку темной ели и затаился. Внизу, на большой поляне, рядом с походным шатром сгрудились люди. Они сдирали шкуру с лесного великана, убитого их господином, ханом Едигиром. Каждое лето в месяц спелых ягод он берет в руки копье и выходит на медвежью тропу, чтоб испытать себя в схватке с косолапым Аю. Род хана Едигира начался от рода Аю, и нельзя без причины убивать своего родича. Потому хан надевает маску из бересты, чтоб Аю не узнал его, не отомстил после смерти.