Они и на своих сородичей так же гневаются, когда те приближаются к их владениям. Лемминги очень неуживчивы, часто дерутся, и слабые гибнут в этих драках.
Немало гибнет пеструшек и во время разливов.
Зато, когда весной большого половодья не бывает, пеструшки плодятся во множестве. А уж после нескольких таких лет подряд нет в тундре и счета этим пеструшкам. Ступить нельзя и шагу, чтобы не попалась на глаза пеструшка. Всю траву они давно съели, изгрызли даже олений мох, и вот уже голод, вечный призрак сумрачных далей комариной страны Иотунгейм[18], грозит расправой и им самим, и северным оленям.
И новая беда: в благоприятные годы самки леммингов начинают плодиться с удвоенной силой. Вместо двух раз родят они теперь детенышей трижды и, говорят, даже четырежды в год. И в каждом помете уже не пять, а восемь и десять крошечных сосунков. Вот вам пример того, что и природа не всегда бывает разумна.
Тогда молодые лемминги, которые не находят больше на родине ни мест, годных для поселения, ни пищи для поддержания жизни, начинают свои знаменитые переселения[19]. Они уходят все дальше и дальше от знакомых мест. («Полосатым мышам течь началась», — говорят у нас на Кольском.) Уходят в одиночку: у каждого зверька своя тропа. Постепенно пути их сходятся — так ведь и ручейки сливаются в низинах в потоки. И уже тысячи недружелюбных, но, увы! общей бедой соединенных пеструшек бредут одной дорогой (хотя держат между собой дистанцию в несколько метров, свистом предупреждая соседей, чтоб ближе не подходили).
Куда ж они бредут? Ведет ли их инстинкт к определенной цели, или идут они куда глаза глядят — этого с уверенностью никто не скажет. (Некоторые исследователи, впрочем, уверяют, что ищут они затонувшую Атлантиду!)
Многие дороги леммингов ведут в никуда. Почти все стаи гибнут по пути. Рвут зверьков собаки, лисы, песцы, волки, медведи, рыси, куницы, горностаи, росомахи, совы, вороны, канюки, чайки…
Губит их и собственное безрассудство. Сколько раз видели: подойдет стая к фиорду и не остановится ведь, не повернет обратно. Прыгают пеструшки прямо в море с обрыва. Кишат ими волны. Тонут зверьки, пищат, плавают без всякой надежды у крутых скал на другом краю фиорда. На них никогда им не взобраться! А новые «самоубийцы» все скачут и скачут с крутизны в море. Миллионы их кончают жизнь в желудках хищных рыб и спрутов.
Но и так бывает: выйдут к морю лемминги и неожиданно вдруг поворачивают и бредут вдоль его берегов. Если попадаются места кормные, часть стаи там остается. Другие продолжают свой путь.
Начиная примерно с 1909 года через каждые восемь — десять лет северные земли Норвегии регулярно наводняли приливы кочующих леммингов. За приливом наступал отлив. И зверьков никто не видел больше. Потом опять они «точно с неба падали» — так крестьяне и думали, — наводняли холмы и долины несметными своими полчищами[20]. Последнее большое нашествие леммингов прокатилось по Скандинавии в 1953 году. Даже вороны стали в эту пору настолько разборчивыми, такими тонкими сделались гурманами, что пожирали лишь печень, сердце и легкие леммингов. Собаки и кошки прямо-таки объедались пеструшками. Даже северные олени их ели.
Рассказывают, что некоторые самки леммингов родят в пути детенышей. Они не бросают их, а несут с собой: одного — во рту, другого — на спине (есть даже такие старые рисунки!).
Эти вымышленные или действительные сцены героического материнства напомнили мне повадки странников, кочующих по тропическим лесам в другой части света.
Номады по природе
Кочующие вегетарианцы
Непале, на южных склонах Гималайских гор, на полянах, расчищенных людьми среди дикого леса, растёт кукуруза. А на краю поля к шесту прибита мертвая обезьянка. Ее сморщенная страданием мордочка с мольбой и предостережением обращена к грозно подступившему лесу. Это пугало: обезьяны, смотрящие на него из джунглей, должны крепко подумать, когда им снова захочется поесть кукурузы. Если же алчность толкнет их все-таки на грабительский набег, пусть знают, что их здесь ждет.
Но обезьяны быстро забывают пережитые страхи и вот опять, крадучись, выходят из-под тенистых деревьев, чтобы поточить зубы о кукурузные початки на солнечной полянке.
Сколько есть на свете обезьян, все они — и макаки, и мартышки, и павианы, и гориллы — очень беспокойные соседи. И дня не посидят на месте. Все время они в набегах, все время куда-то спешат. Долго в одной местности не задерживаются, а бродят по лесам в поисках лакомых фруктов, сладких стеблей бамбука, бананов и… кукурузы, словно люди для них ее выращивают с таким трудом.
Даже детенышей самки рождают в пути и тут же, подхватив их на спину или прижав к груди, спешат не отстать от стаи.
Мы не знаем, кочуют ли обезьяны по всем лесам и странам, населенным представителями их вида, или же у каждой стаи свой маршрут, ограниченный небольшими охотничьими участками. А в чужие владения ей вход запрещен.
Бредут ли они куда глаза глядят или во всякое время года у них разные дороги?
Макаки резусы, правда, обитающие в лесах Гималайских гор, каждой весной поднимаются высоко в горы, а осенью спускаются в долины.
Но вот гориллы и зимой и летом, и в дождь и в зной кочуют без всякого расписания. Где застанет их ночь, там сгребают в кучу листья и спать ложатся. А утром снова в путь, которому не будет конца.
Страусы тоже в поисках пищи бродят по саваннам без расписания и маршрута. Нанду Южной Америки рассвет каждого дня встречают на новом месте. И только когда приходит пора отдать дань птичьему Гименею, они делают небольшой перерыв в своих скитаниях. Самки откладывают яйца, часто в одно общее для нескольких куриц гнездо, а страус-петух их высиживает. Потом водит цыплят, учит детишек ловить букашек, охраняет их, самки же в это время прохлаждаются невдалеке. Подрастут птенцы, и снова нанду небольшими стайками бредут по пампасам, стараясь не попадаться на глаза ягуарам и людям.
В тропических лесах, где запасы провианта, заготовленные природой, к осени не иссякают, миграции животных не носят такого массового характера, как в странах умеренных. Нет у них обычно и строгого графика. Правда, некоторые животные умудряются даже в условиях вечного лета и изобилия подчинить свою кочевую жизнь зависимому от времени года распорядку.
Дикие свиньи Суматры, например, как только наступает период дождей, в декабре — январе, покидают болотистые леса побережья, где они жили в сухое время года, и уходят в глубь острова. Казалось бы, нет никаких причин для таких утомительных путешествий. Плодов саговой пальмы, которыми эти свиньи питаются, много на побережье и зимой. Никто их тут в эту пору не беспокоит. Однако свиньи уходят.
Идут они большими табунами по нескольку сотен голов в каждом. Порядок в стаде поддерживает вожак, обычно старый самец. Если на пути встретится широкая река, кабан сначала один ее переплывает. На том берегу всё внимательно осматривает, вынюхивает, нет ли врагов. Если кругом спокойно, все стадо бросается в реку.
Забравшись поглубже в джунгли, нангви, так здесь называют этих свиней, набрасываются на плоды одного местного растения, ради которых они, собственно, и совершали свой нелегкий марш через леса и долы. Не раньше чем съедят все эти плоды, свиньи отправляются в обратный путь. Май встречают уже на берегу.
Сто лет на ногах
«Я видел, как они бродят в одиночку и стадами в долинах и лесах, в бамбуковых рощах, на плоскогорьях. Я крался за ними по звериным тропам, смотрел, как они пасутся. Я видел все, что можно было видеть, и пришел к заключению, что из диких животных африканский слон — самое интересное».
Так решил Карл Экли, знаменитый чучельщик, скульптор, писатель и охотник[21].
19
Мигрирующие стаи леммингов образуют в основном молодые зверьки. Норвежские зоологи подсчитали, что примерно лишь двадцатую часть этих стай составляют взрослые, вполне половозрелые животные.
20
Один из первых скандинавских натуралистов, Олаус Магнус, выражая общее в его пору мнение, писал, что пеструшки падают с неба. На небо их заносят ветры с отдаленных островов. Но часто будто бы они и без ветра зарождаются в облаках от сырости.
21
Карл Экли (1866–1926), американский исследователь Центральной Африки, считается основоположником современного оформления естественнонаучных музеев. Экли изготавливал чучела животных в виде живописных «панорамных групп», хорошо передающих естественную обстановку и позы диких животных.