– Потому что я скоро стану вашим мужем? – робко предположил Четвертый.
– Мда… Мозгов тебе явно положили меньше, чем красоты. Нет, душа моя, не поэтому. А потому, что сожрать здесь хотят не только меня. Здесь все жрут друг друга, сильные едят слабых. Ну а самый слабый в этом дворце – это ты. Ты на нижнем конце пищевой цепочки. И единственная причина, по которой тебя не сожрут прямо сейчас – это я. Поэтому тебе лучше вцепиться в меня руками и ногами, рыдать и молиться, чтобы со мной ничего не случилось. Ну и слушать мое нытье – не без этого. Раз уж я назначила тебя антидепрессантом, – и она опять отхлебнула из фляжки. – Тебе все понятно?
Четвертый кивнул:
– Только вы так и не сказали, зачем я вам.
– Не сказала? – искренне удивилась королева, которая, кажется, изрядно захмелела. – Хм… Да, действительно не сказала. И почему ты мне выкаешь? Зови меня на «ты», и Светой, если не тебе, то кому вообще меня так звать? О чем, кстати, я говорила? А! Вспомнила. Так вот, милый муженек, мы, короли, очень редко делаем то, что хотим. Практически никогда не делаем. Мы делаем то, что можем. Даже не то что должны – что можем. Знаешь, на что это похоже? Как будто ты едешь по поросшему лесом склону на огромных санках, причем тебя к ним предварительно крепко привязали. Спрыгнуть нельзя. Остановиться невозможно. Санки – не самый удобный снаряд для управления, руля у них нет, ты можешь только незначительно корректировать курс собственным телом, свешиваясь налево или направо. Отвлечься и расслабиться нельзя ни на секунду, иначе впишешься в дерево, напряжение дикое, а склон все не кончается и не кончается, санки все летят и летят вниз по склону, и однажды ты понимаешь – это навсегда. Навсегда, понимаешь, жилеточка? Склон никогда не кончится, ты так и будешь лететь вниз на этих проклятых санках, так и будешь закладывать рискованные виражи на пределе своих возможностей. Пока однажды усталость не возьмет свое и ты не влетишь в какую-нибудь елку, чтобы вылететь наконец из этих санок и остаться на склоне кляксой на снегу. К санкам разумеется, кинутся те, кто внимательно, во все глаза, наблюдал за твоей ездой. Самый ушлый и быстрый из них успеет прыгнуть в санки и покатиться вниз по склону. Остальные разочарованно сплюнут и вновь станут наблюдать, ожидая своего шанса. А к твоей кляксе никто и не подойдет – даже чтобы пнуть ногой. Поленятся. Сошедшие с дистанции никого не интересуют. Ни-ко-го, понял, милый?
И она уставилась на Четвертого немного пьяными, но по-прежнему невероятно прекрасными глазами. Причем уставилась требовательно, явно ожидая ответа.
– Я понял, – кивнул Четвертый.
– Света, – наставительно добавила королева. – И на «ты».
– Я тебя понял, Света, – не стал зарываться монах.
– И что ты понял, красавчик? – требовательно поинтересовалась она.
– Я понял, что это не лучшая профессия на свете, – ответил Четвертый. – Вот только…
– Договаривай! – королева по-прежнему смотрела ему прямо в глаза и говорила все тем же жестким тоном. Она явно решала для себя что-то важное.
– Вот только тебя никто в эти санки силком не сажал, – пожал плечами монах. – Ты в них сама прыгнула. Еще, небось, и пару человек по пути оттолкнула.
И тут случилось неожиданное – королева расхохоталась. Рассмеялась заливисто и звонко, как девчонка.
Отсмеявшись, она сказала:
– Ладно, беру назад свои слова о недостатке ума. Ты, похоже, не просто смазливый идиот, но так даже лучше. Будет хоть с кем разговаривать. Блин, милый, ты меня интригуешь. Если ты еще и в постели окажешься хорош, я даже поверю, что случайно сорвала джекпот.
И она масляно посмотрела на Четвертого.
– Может, сейчас и проверим? Чего тянуть-то? А, милый?
– Сейчас нельзя! – монах не на шутку испугался и яростно запротестовал. – У меня же Святость еще не переданная. Пока я ее Тоту не скину – нельзя! Ты обещала!
– Да успокойся ты! – захихикала королева. – Не покушаюсь я пока на твою добродетель.
Подумала и повторила:
– Пока. А что до Святости – ты, кстати, посмотри, она у тебя не понизилась случайно?