Мы, четверо Огурцовых, ужинали на кухне. Я сидел на своем месте, напротив папы, и все так же не спускал с него глаз. Он, хоть и устал «как проклятый», был очень оживлен, весел, подтрунивал над нами, изображал своего заполошного главного редактора. Я заставлял себя смеяться вместе со всеми и еле дождался, пока допили чай. Сослался на то, что не доделал еще математику, и закрылся в нашей с Ленкой комнате.
Было девять часов, они слушали телевизионные новости, а я, уставившись в тетрадь невидящими глазами, пытался собрать, хоть в каком-то порядке выстроить разбегавшиеся мысли.
Папу я сейчас не любил. В любом смысле, который вкладывают в это слово. Не любил еще сильней, чем притворщицу Тасю. Он, всегда твердивший, что нет ничего хуже, отвратительней вранья, демонстративно не наказывавший меня и Ленку, если честно в проступке признались, врал сегодня самым бессовестным образом. Но не то особенно меня уязвило, что врал, а то - как врал. Легко, небрежно, запросто - даже я, все о нем знавший, ничего не смог по лицу его прочитать.
Понятно, думал я, не станет он рассказывать маме, что ходил с девушкой в кино, а потом провожал ее домой. И уж тем более утаит, что приставал к ней возле подъезда. Приставал, конечно же приставал, я видел, как он притягивал к себе Тасю за руку, а та, пусть и мотала несогласно головой, все-таки поцеловала его на прощанье и вдобавок махала потом из окна. Но должен ведь он чувствовать перед нами - да, не только перед мамой, перед нами всеми - свою вину, не вести себя так, будто ничего не произошло. Сослаться, скажем, на усталость, на головную боль, отказаться, наконец, от ужина, чтобы не сидеть сегодня с семьей за одним столом, не глядеть нам в глаза. Неужели ему ничего это не стоит, раз плюнуть?..
Ночью я долго не мог заснуть. И все сильней мое возмущение перетекало из папы в Тасю. Папе нет прощения, но попытаться его понять, как ни тяжело, ни противно это, все-таки можно. Ему понравилась Тася - молоденькая, красивая, улыбчивая, в наглаженном белом халате. Ну, начал он ухаживать за ней, в кино пригласил. Но Тася-то, Тася! Неужели бежит за каждым, кто ее позовет? Неужто все равно ей, что папа такой старый, чуть ли не в отцы ей годится, лысеть начал? А главное, самое главное - что у него жена, дети. И не просто дети - я, Мишка Огурцов, с которым она так хорошо дружила, поцеловала на прощанье...
И еще одно прозрение вдруг сразило меня. Папа сегодня провожал ее не впервые, так что ни о какой случайной встрече и речи быть не может. Он, когда Тася с ним распрощалась, не ушел - ждал, когда она помашет ему из окна. Тоже, значит, ритуал такой сложиться у них успел...
Глава 4
Глава 4
В школу я шел хмурый, не выспавшийся. Единственный, наверное, в городе, кого не радовало это светлое апрельское утро. Уже на всех деревьях клейкие игрушечные листочки превратились в спелые, налившиеся силой и соком листья. Сплошь облепили они ветви, беспечно подрагивали на таком же веселом, легком ветерке. Мягкая, коротенькая еще трава заполонила едва ли не каждый свободный клочок земли. И даже там, где не ждали ее, где не положено ей быть, пускала тоненькие зеленые стрелочки - между тротуарными плитками, в трещинках асфальта. А отливавшее яблочной краснинкой солнце умудрилось за каких-то три часа выкатиться так высоко. Близился май, самый лучший, самый долгожданный месяц. Май, скорое прощание со школой, встреча с летом, с каникулами.
Но не замечал я сейчас ни травки, ни солнышка. И стихи об этом, еще совсем недавно наверняка зазвучавшие бы у меня в голове, просясь в заветную мою тетрадку, невесть куда подевались. И Милу возле дома поджидать я не стал. Впрочем, она, скорей всего, ушла раньше меня, я сегодня поздновато из дома выбрался. Впервые не пожалел об этом. Догадка моя подтвердилась - завернув за угол, увидел ее красную куртку шагах в ста впереди. Если бы захотел, догнал. Но не захотел. Наоборот, замедлил шаги, но тут высмотрел стоявшего на перекрестке Саню. Общаться с ним у меня желания тоже не было. Шмыгнул в удачно оказавшиеся рядом двери железнодорожных билетных касс, прислонился к стене. Народу здесь, как обычно, битком, у каждого окошка очереди. Передо мной висело расписание движения поездов. Слева - наш город и время отправления, справа - в какой и во сколько можно приехать. От нечего делать стал высматривать, куда бы сейчас, если бы пожелал, в ближайшие час-два мог бы уехать. И так увлекся, что ахнул, взглянув на висевшие под потолком электронные часы. Восемь тридцать одна - минуту назад в школе прозвенел звонок.