- Вас, извините, случайно не Борисом зовут?
- Случайно Борисом, - хмыкнул доктор, однако не очень-то удивился. При его профессии это само собой разумелось. Столько людей в той или иной мере имели к нему отношение, этот бородач, скорей всего, кто-то из его пациентов или их родичей. Слегка царапнуло лишь, что фамильярно назвал его по имени, не прибавив отчества. Но волновало доктора сейчас другое - не знал он, как сейчас правильней повести себя. Уйти, оставив того с разбитой в кровь головой, нельзя. И неизвестно еще, завершилось ли все только этим повреждением. Вызвать «Скорую» и побыть с ним, пока она увезет его? Но как побыть, где? Полуголым? Попробовать натянуть на себя эту мятую измаранную рубашку? Отвести его к себе домой, обработать рану, а уже потом, в зависимости от того, как тот будет себя чувствовать, решать? Вот уж сюрприз будет жене с утра пораньше...
В считанные мгновенья проскакали в голове все эти одна другую исключавшие мысли, но остановиться на какой-нибудь из них помешал ему следующий вопрос бородача:
- А вы меня не помните? Может быть, вот так? - прикрыл ладонью бороду. - Теперь доктору показалось, что в самом деле где-то раньше определенно встречал его, но что это меняло? - Я Костя, с Лермонтовской. - Заулыбался. - Сырой. Ну, теперь вспомнили?
Сырой! Теперь конечно же вспомнил. Костик Сыромятников с улицы, на которой он жил когда-то, в футбол вместе играли, на речку ходили. Толковый, симпатичный был пацан, близко они не дружили, но встречались часто. Если б не эти усы с бородой, наверняка сразу знал бы, хоть и столько лет прошло. Кто-то, не помнил уже, рассказывал, будто бы писателем тот заделался. Неужто? Вот разве что постарел Костик сильно, они ведь с ним ровесники, а тот много старше выглядит. И что-то не помнилось доктору, чтобы страдал он эпилепсией. Повезло или не повезло, зато сомнений никаких больше не осталось, сволочью был бы последней, если бы не привел его сейчас к себе домой, не помог, не приветил.
- Попробуй теперь узнать тебя, Костик! - тоже разулыбался доктор. - Бородищу вон какую отрастил! Надо же, как довелось нам свидеться! А чего мы тут стоим? Пошли, - потянул я его за руку.
- Куда пошли?
- Ко мне, куда ж еще, в божеский вид себя приведем.
Бородач смущался, отнекивался, повторял, что неудобно это, и без того столько хлопот доставил, но доктор и слушать не хотел, упирал на то, что он же врач, не может оставить его с разбитой головой, к тому же должен еще понаблюдать за ним, мало ли что. В запятнанную рубашку свою он все-таки облачился, чтобы не совсем уж шокировать своим оголенным до пояса телом повстречавшихся вдруг соседей. Лишь попросил его подождать немного на лестничной площадке, опасаясь, что заспанная жена выйдет в не предназначенном для посторонних взглядов виде. Так оно и случилось, доктор в двух словах ввел ее в курс событий, она, изумленно похлопав ресницами, сбежала в спальню, а доктор провел Костю на кухню, осмотрел ранку в его поредевших пегих волосах. К счастью, оказалась она небольшой, даже странно, что так много крови вытекло. И ехать в травмпункт зашивать ее не пришлось, вполне можно было обойтись простейшей обработкой и бактерицидным пластырем, чем он и занялся.
Вышла к ним жена, уже причесанная и в халате, участливо повздыхала, поохала, сказала, что сама сходит за хлебом и чтобы он никуда гостя не отпускал, вернется она - будут завтракать. Они, дожидаясь ее, поговорили. Костя, оказалось, жил в поселке в ста с небольшим километрах от города, в самом деле занимался писательством, издал семь книг. Доктор незаметно наблюдал за ним, порадовался, что симптомы сотрясения не проявляются. Посудачили, конечно, и о его болезни. Удивил Костя тем, что приступы эти начались у него всего три года назад. И в роду его, насколько он знает, никто эпилепсией не страдал. Доктор, терапевт по специальности, плохо разбирался в тонкостях неврологии, но всегда полагал, что такие припадки вряд ли могут начаться в зрелом возрасте и ни с того ни с сего. Что-то тут было не то.
Вернулась жена, сели завтракать. Костя томился, старался поменьше встречаться с женой взглядом, снова и снова пространно благодарил доктора, извинялся за доставленные всем хлопоты. Доктор видел, что не терпится ему уйти, к тому же сказал Костя, что может не застать нужного ему человека, к которому приехал. Не стал он его задерживать, обменялись телефонами, пообещали обязательно повидаться, не терять друг друга из виду.
Доктор вышел его проводить, Костя звал приехать погостить к нему, прельщал своими книжками, которые ему подарит, и умудрившимся сохранить в наши дни чуть ли не первозданную чистоту озером, классной рыбалкой, тишиной и покоем. Доктор тоже благодарил его, посетовал, что вообще забыл уже, когда в последний раз на берегу с удочкой посиживал, рада бы, как говорится, душа в рай, да грехи, то бишь заботы не пускают. Мечтательно вздыхал, говорил, что обязательно как-нибудь выберусь к нему, хоть и сомневался в глубине души, что этой радужной перспективе в обозримое время суждено сбыться, как бы ни хотелось. Тем более поехать к нему одному, без жены, не с ней же там рыбачить.