- Ты теперь всегда мне поручай картошку и вообще все тяжелое покупать, - сказал я маме. - Я и на базар могу, мне же не трудно.
- Совсем ты у меня взрослым стал! - растроганно улыбнулась мама. - И заботливый! - Потянулась ко мне, но тут же, спохватившись, отпрянула.
Я понял, она хотел меня поцеловать, но вспомнила, что мы на улице, может увидеть кто-нибудь из ребят - такой удар для меня! А я бы, между прочим, не стал дергаться. Пусть бы поцеловала, если ей это доставляет удовольствие. Заботливым меня назвала. Если бы не все эти события последних дней, я бы... Нет, сумку с картошкой я, как и сейчас, отобрал бы, конечно, у нее, но вообще-то... Раньше, что ли, не знал о мамином радикулите?..
Папы, однако, дома не было, и Ленка куда-то запропастилась.
Сейчас, сейчас покормлю тебя, - торопливо раздевалась мама. - Ты у меня, наверное, от голода помираешь. И Леночки нет, бегает где-то некормленная, если папа не успел. У него сегодня деловая встреча.
Я не сказал маме, что перекусил у Полинки. Почему-то не хотел, чтобы она вообще знала о моей с ней встрече. Мог не сомневаться, Полинка не станет рассказывать маме о нашем разговоре, но все равно лучше умолчать. Мама приподняла крышки на суповой кастрюле, на сковородке, облегченно вздохнула:
- Нет, поели оба, слава богу. И недавно, не остыло еще.
Не богу - маме спасибо, вставшей рано утром и приготовившей обед, - подумал я. И что, интересно, за деловая встреча у папы? Такая же, как вчера в Витиной квартире? Деловой...
Мы вдвоем - не часто случается - обедали на кухне, мама вспомнила, что я давно не читал ей свои новые стихи. А еще, что звонила ей на днях Полинка, хвалила меня.
- Повезло, - сказала мама, - что она перешла в твою школу. Ты у нее много почерпнешь. Полинка литературу по-настоящему и знает, и любит, особенно поэзию. Сейчас таких - по пальцам пересчитать.
- А почему, - спросил я, - она из прежней своей школы ушла? Зачем же они отпустили такую хорошую учительницу?
- Пришлось, - уклончиво ответила мама. - С директором не поладила. Полинка, ты же знаешь, с характером. Гордая...
- Он к ней... приставал? - сообразил вдруг я.
У мамы, как совсем недавно у Полинки, поползли вверх брови. И такая же появилась на губах блеклая улыбка.
- Ты в самом деле стал взрослым, Миша. И все-таки... Мне бы не хотелось говорить с тобой о подобных вещах. Тем более о Полине Матвеевне...
Но я уже сам догадался, мама могла не рассказывать. Хотя, возможно, и не сам - кажется, когда-то какой-то намек об этом в нашем доме прозвучал, только я тогда внимания не обратил.
- А он, тот ее директор, женат? - непроизвольно вырвалось у меня.
- Миша! - порозовела мама. - Это уже становится... неприличным. И непонятным. Ты не находишь, что слишком много внимания начал вдруг уделять этой... э... этой тематике?
Я готов был сквозь землю провалиться. Не поднимая глаз, промямлил в ответ нечто мало вразумительное, с трудом проглотил последний кусок и сбежал в детскую, закрылся. Мама, по-моему, смутилась не меньше. Если бы еще не наш утренний разговор о ее замужестве, о том, кто кого любил... Представлял себе, что думает о моем любопытстве мама, досадовал. Ну что за жизнь у меня такая пошла нескладная? Всё шиворот-навыворот. «Эх, жизнь-жестянка», - как любил, вздыхая, приговаривать дядя Мотя. Не лезь, советуют, куда не надо... Я бы не лез, сам уже не рад своей настырности, вот только не от меня одного это, видать, зависит, одного моего желания мало. То ли та самая дяди-Мотина жизнь-жестянка виновата, то ли, наоборот, это я жестянка, не как все остальные...
Слова ожили, зашевелились, подталкивая друг дружку, выстраиваясь в строчки. Я схватил первый попавшийся на глаза лист бумаги, написал сходу, почти не задумываясь:
Все говорят, не лезь куда не надо,
Настырности своей и сам не рад,
Жестянка-жизнь ли в этом виновата,
А может, я, жестянка, виноват?..
Поставил после вопросительного знака многоточие, прикрыл глаза, как всегда делал, чтобы лучше сосредоточиться. Но дальше - как отрубило, ни одна путная мысль не приходила в голову. Зато, незваные-непрошеные, приползали другие, вовсе ненужные. О Полинке, к которой, не сомневался я, приставал директор школы. Он мне почему-то представлялся похожим на нашего учителя физкультуры Сергея Дмитрича, по прозвищу «Серж», хамовитым, зычноголосым, со щегольски подбритыми усиками. Подходит он к Полинке с этой своей самодовольной ухмылочкой, а она - бац ему по морде! Чтобы руки не распускал и лишнего не болтал! Вот если бы Тася папе...