На лестничную площадку выходили четыре двери, две с одной стороны, две с другой. Удостоверившись, что все вокруг тихо, я вытащил коробок и принялся вталкивать спички в узкую щель английского замка. Помогая острым концом своего ключа, до отказа, плотно забил прорезь и, стараясь не мчаться во весь опор, начал спускаться вниз...
В третий раз я заявился сюда ближе к вечеру. И решимости моей не поубавилось. Есть такой роман у Достоевского - « Преступление и наказание». Его название имело к Тасе самое прямое отношение. За свое преступление она должна быть наказана. И судить ее буду я. Без жалости и снисхождения. Не такой я идиот, чтобы не понимать, как мелка и ничтожна моя месть - булавочные уколы в сравнении с тем, какой урон причинила Тася мне, маме, всей нашей семье. Но я стану вредить ей всем, чем только смогу, сколько жить буду. И если повезет мне, эту ночь она проведет с очередным выбитым стеклом. Пусть она понервничает, позлится, не мне же одному изводиться, обиды глотать...
Привычной дорогой направлялся я к своему наблюдательному пункту за гаражом, и вдруг услышал за спиной удивленный Тасин голос:
- Миша?
Я быстро оглянулся. Она шла ко мне, приветливо улыбаясь, в том же синем костюме и с той же высокой прической.
- Мишка! - сверкала Тася белыми влажными зубами. - Как хорошо, что я тебя встретила! - Подошла ко мне, обняла, поцеловала.
Я ощутил ее легкий, прохладный запах, совсем близко увидел светлые смеющиеся глаза. Накрепко стиснул веки, когда коснулись моей щеки ее теплые губы, и вообще почти лишился дара речи. Тася тормошила меня, спрашивала, как здесь оказался, а я обреченно мямлил о каком-то мальчике, к которому иду за учебником, незаметно вытирал о брюки влажные ладони.
- Нет уж! - не отпускала моего плеча Тася. - Подождет твой учебник! Сначала побываешь у меня в гостях, чайку со мной попьешь!
Пытался я сопротивляться, бубнил, что очень много на завтра уроков задано, но она и слушать ничего не желала. Я действительно не хотел к ней идти. Не только потому, что ненавидел ее, какой бы парадоксальной ни была эта моя ненависть. Нужно совсем уже не иметь совести, чтобы гостевать у человека, которому бил стекла и портил дверной замок, пить его чай, улыбаться ему, притворяться другом. Но ее рука имела какую-то необъяснимую власть и силу. Я не мог противиться ей, ноги сами шли в ту сторону, куда она меня тянула...
Мы поднялись на третий этаж, и мне сразу бросилось в глаза, что замок у нее другой - прежний, значит, спасти не удалось. Открыла нам высокая моложавая женщина. Если бы встретил ее на улице, наверняка подумал бы, не Тасина ли мама - очень похожи. Легко было вообразить, какой станет Тася лет через двадцать.
- Вот, - сказала Тася, - привела тебе, мама, Мишу Огурцова, больничного моего дружка. Как чувствовала, что такой хороший гость у нас будет, в очереди за печеньем стояла. Ты любишь, Мишка, овсяное печенье?
- Люблю, - с трудом раздвинул я ссохшиеся губы, чтобы не выглядеть безмолвным чурбаном.
- Вот и ладушки! - продолжала беспечно щебетать Тася. - Проведи его, мама, в комнату и держи, чтобы не сбежал, я пока переоденусь.
Их квартира была точной копией Витиной, как и всех других однокомнатных в наших девятиэтажках. И обставлена был скромненько, сразу видно было, что туговато им приходится.
- Ну, давай, гостенек, знакомиться, - сказала Тасина мама, усаживая меня на диван. - Я Валентина Ивановна. А тебя я заочно знаю, мне Тася всегда рассказывает о своих детях.
Очень это хорошо у нее получилось - «о своих детях». И улыбка у нее хорошая, располагающая, как у Таси. Но я не позволял себе расслабиться - воробей уже стреляный, на мякине не проведешь. Знаем мы эти улыбочки. К тому же прекрасно я понимал: затащила меня Тася к себе вовсе не потому, что полюбила и соскучилась. У нее таких «больничных дружков» сотни, день через день меняются, не станет ведь она каждого встреченного в гости звать. Дело все в папе. Она, ежику ясно, хочет на будущее задружить со мной, приручить. На какое, интересно, будущее?..
В комнату, уже в домашнем халате, вошла Тася. Халат мне понравился - шелковый, цветастый, поясочек с кисточками. И тапочки у нее красивые - с меховой, под цвет халата, оторочкой. Не сравнить с тем, как моя мама ходит. И от этого ожесточился я на Тасю еще больше.
- А вот и я! - пропела Тася. - Чайник уже на плите! Давай, Огурец, рассказывай, как живешь-можешь. Здоровье в порядке? - Плюхнулась рядом со мной на диван, притянула за плечи к себе.