Я не отвечал. Хотя мог бы спросить его, отчего это он так вдруг заинтересовался моим гостеванием у Таси. Ведь он ее за столом едва вспомнил!
- Не желаешь быть со мной откровенным? - спросил папа. - Но это же глупо. К чему нам играть друг с другом в прятки? Все равно отмолчаться не удастся, ни тебе, ни мне. Надеюсь, ты не считаешь меня лопухом?
- Не считаю. - Лопухом я его действительно не считал.
- Ты что-нибудь знаешь?
Нелепый на первый взгляд вопрос, но я его понял как нужно. И в прятки с папой в самом деле бесконечно играть не удастся. Чего мне, в конце концов, стыдиться? Пусть ему будет стыдно.
- Знаю. Всё.
- Что - всё?
- Всё. - И с головой в прорубь. - Как вы с ней у дяди Вити были.
Он использовал последнюю возможность попытаться отделаться шуткой:
- В окно на пятом этаже сумел подглядеть?
- Сумел, - выдохнул я сквозь упрямо стиснутые зубы.
Воспоминание об их свидании в Витиной квартире полоснуло меня неожиданно больно, физически больно. А он... Корчит тут из себя... Затащил ее силой, обманул...
Как я настроен, папа, можно было не сомневаться, легко прочел на моем лице. И шутливый тон сразу отбросил:
- Насколько я понимаю, ты заметил, как мы с Тасей зашли в дом к дяде Вите. Ну и что? Мы даже не в гости к нему ходили, а хотели взять у него...
- Не у него! - сказал я так громко, что оба мы испуганно оглянулись на запертую дверь. - Потому что дяди Вити дома в это время не было! - продолжил я едва ли не шепотом. Что ж, он сам добивася моей откровенности, пусть получает. - Вы там одни с Тасей были, целый час! А он не входил, мок под дождем, ждал, когда свет в его окне загорится! Вы там... целый час! Вдвоем, без света!
- Ну и что? - повторил папа, но уже не так напористо. Мало ли что мы могли с Тасей...
- Не мало! - опять перебил я его. - Много! Думаешь я - как Ленка, ничегошеньки не понимаю?
Папа встал, два раза прошелся по комнате от окна до двери, потом остановился, нависая надо мной.
- Ты в самом деле уже не Ленка, много начал понимать. Даже не по годам, кажется, много. Но это тема отдельного разговора. Сейчас меня больше интересует совсем другое: какие у тебя ко мне претензии? За что ты мстишь мне?
- За маму! - быстро ответил я.
- Только? - прицельно сузил он один глаз.
- Только.
- Она тебе нравится?
-«Она» - это, конечно же, Тася, а не мама. Вопрос застал меня врасплох.
- Еще чего! - Что-либо другое, кроме этого невнятного возгласа, я сходу придумать не смог.
- Та-ак... Ну дела-а... - Папа рассматривал меня с любопытством, словно впервые увидел. - То-то я гляжу...
Я не дал ему договорить. И оттого, что он раскусил меня, озлился еще сильней. Нет же! - доказывал я себе. - Всё из-за мамы, которую он подло обманывает, больной, поседевшей мамы, ставшей ненужной ему вместе с Ленкой и со мной! Причем тут нравится или не нравится мне Тася? Нужны были какие-то сильные, разящие, добивающие папу слова, и я нашел их:
- Ты ее силой затащил! Я видел! Она не хотела, а ты ее тащил! А через пять минут стемнело! Свет включают, когда приходят, а не когда уходят! Зачем вам в темноте? А маме наврал! И все время врешь, будто какие-то у тебя дела с дядей Витей!
Он шумно втянул носом воздух, уселся на стул, принял ту же, что раньше, позу. Заговорил твердо, уверенно, «папиным» голосом:
- Ну, знаешь! Мне бы не составило труда доказать тебе, что ты заблуждаешься, живешь какими-то вздорными, беспочвенными подозрениями. Но я считаю ниже своего достоинства оправдываться перед тобой. Но обиду твою за маму понимаю и разделяю, хотя, повторяю, нет для этого никакого повода. Ни малейшего. Так что надеюсь, у тебя хватит ума и остатков уважения к отцу, чтобы держать себя в руках, не устраивать провокации. И на будущее: никогда не делай поспешных выводов, они, как правило, всегда ошибочны. И не лезь, куда не надо!
Он поднялся, резко отодвинул стул и зашагал к двери. Взявшись уже за дверную ручку, вдруг остановился, оглянулся, насмешливо улыбнулся:
- Кстати о будущем. Ты действительно уже, оказывается, взрослый парень, я и не заметил, когда ты вырос. Так вот, возвращаясь к запеву «как мужчина с мужчиной»: никого никуда силой затащить нельзя. И вообще ничего силой добиться невозможно. Варварские крайности я, разумеется, отметаю. Это я не о Тасе, это тебе на будущее.
Хлопнула за ним дверь, я продолжал ошеломленно глядеть на нее, переваривал его прощальную улыбку. Она сказала мне больше, чем все произнесенные им слова. Я не верил, что нет повода подозревать его. Но что Тася возле Витиного дома сопротивлялась лишь для вида, что прекрасно знала она, куда и зачем идет, с самого начала знала - никуда от этого не деться, как бы ни уговаривал я себя в обратном. Я же видел их не только входящими. Я видел, как они выходили, как нежно прижималась к папе Тася. И вовсе не потому, что был у них один зонтик на двоих... «Не лезь, куда не надо»...